И не ошибся.
- За что? –
сразу заинтересовался тот.
- А за то,
чтобы я ту грамоту, которую я, и, правда, после того, как прочитал, в костер
кинул, тебе потом слово в слово пересказал!
- А зачем же
ты в костер ее кинул?
- От страха!
Перед Мономахом!
- Ха… - от
страха… ха-ха… перед Мономахом… Слыхали? – усмехнувшись, чего, судя по всему,
давно уже не слышали от него ханы, переспросил старик и впился глазами в
Славку: - И ты передал слово в слово?
- Конечно! Да!
– прижал ладони к груди Славко, краем глаза замечая, что и Ороссоба и Белдуз,
кажется, остались довольны таким ответом.
Во всяком
случае, Белдуз слегка ослабил напряжение цепи, а главный хан, подумав, сказал:
- Ладно. Купца
вызовем. Прямо сейчас! - он дал знак телохранителю, и тот выскочил из шатра. -
А что касается похода… - Ороссоба с сомнением покачал головой: - Тут еще о
мно-огом надо подумать!..
- Да что
думать? – сразу забывая про месть князю изгою и желание устранить невольного
свидетеля его беседы со старым половцем, горячо начал Белдуз.
- Ты еще
здесь? – удивился главный хан. – Я думал, ты давно уже рассчитываешься с
обманщиком-изгоем! Как стрела не возвращается со своего пути, так и уважающий
себя хан не должен менять своего решения. Ступа-ай! А этого оставь здесь… - он
показал пальцем на Славку, и после того, как Белдуз нехотя снял с его запястья
браслет, тем же пальцем поманил отрока к себе. - Да, и заплати ему обещанные
златники!
Белдуз
вспыхнул, но, не желая спорить с Ороссобой до начала решения главного вопроса
из-за каких-то мелочей, решил уступить.
Он развязал
кожаный кошель, отсчитал несколько монет и, протянув их Славке, обжигающим до
самых пяток красноречивым взглядом предупредил: с-скажешь хоть одно лиш-шнее
с-слово – не просто убью, а молить о легкой с-смерти заставлю!
Белдуз
быстрыми шагами вышел из шатра.
А Славко
сделал пару шагов к главному хану и, холодея от собственной наглости,
просительно протянул ладонь:
- А ты?
- Что я? – отшатнулся
от неожиданности главный хан.
- Как что? –
притворно изумился Славко. - Белдуз сказал, что хорошему вестнику за добрую
весть положена награда, вплоть до такой, какую он сам попросит!
- Ну и что?
- А то, что
тут не просто вестник, а сама весть, причем живая и, как я своими ушами слышал,
– самая что ни на есть хорошая!
Ороссоба
несколько мгновений смотрел на дерзкого русского отрока, и вдруг морщины на его
плоском, давно потерявшем всякую живость, лице весело задрожали.
- Ха-ха-ха! –
уже по настоящему засмеялся он и, утирая ладонью выступившие на глазах слезы,
пожаловался ханам: - Столько лет прожил. Думал, все на свете видел. Все знаю. А
оказывается, нет! Не всё! Живую грамоту, да такую наглую, чтобы сама себе
награду просила – первый раз в жизни встречаю!