- В противогазе нечем дышать.
Отец терпеть не мог, когда над ним потешаются, да еще при этом смеются. Он дернул за вожжи, притормаживая лошадей. Пара мощных, гривастых лошадей в яблоках попыталась дернуться в стороны, но отец отменно знал их повадки и заставлял их делать то, что ему нужно было - будто в свое удовольствие играл на скрипочке.
Мать решила разместить Лу в большой комнате на первом этаже, чтобы ему не приходилось взбираться по лестнице на второй, в свою старую комнату. А чтобы Лу не стряхивал пепел со своих сигарет на пол, она по всей комнате расставила фарфоровые блюдца, даже на пианино и низеньких деревянных подставочках. Фотографию в рамочке, на которой сын был изображен в новой форме, высокий, с расправленными плечами, гордо улыбающийся, она спрятала на дно сундука.
Отец, Мартин и Гэс каждый день занимались все той же работой, которую выполняли всю свою сознательную жизнь: доили коров, кормили свиней и лошадей, чистили хлев и коров; женщины занимались курами, приготовлением еды и уборкой в доме.
Лу делать ничего не мог: он просто сидел или у себя в комнате, или на кухне, или на крыльце.
Между Лу и всеми остальными встала невидимая стена - они работали, а он - нет. И как бы они ни старались, стену эту разрушить не удавалось. Когда во время еды все собирались за столом, говорить было не о чем, кроме того, как обсуждать, что делали до еды и что будут делать после. А просить Лу рассказывать о войне они не решались - он рассказывал что-то лишь тогда, когда у него было соответствующее настроение, что случалось очень редко.
Большую часть дня отец проводил в переездах между своими фермами; он следил за тем, чтобы земля обрабатывалась только так, как хотелось ему, и не иначе. Мартин занимался главной фермой, где стоял их дом, а Гэс чинил ветряные мельницы, косилки, повозки, культиваторы, сеялки и, конечно, делал все остальное.
Пару дней Лютер проводил в ничегониделании - он сидел в кресле-качалке, бродил вокруг дома, подходил к курятнику. Потом, улучив минуту, когда оставался с Гэсом один на один, сказал:
- Гэс, надо поговорить.
- Я слушаю, брат. Тебе что-то нужно?
- Пару блоков гвоздиков для гроба, пару бутылок виски и уютное гнездышко между ног какой-нибудь милашки.
Гэс рассмеялся:
- Гвоздики для гроба - это что, сигареты?
- Гэс, в этот раз я совершенно серьезен.
- Лу, ты же прекрасно знаешь, как отец относится к сигаретам и особенно к виски.
- Знаю, но то, что ему нравится или не нравится, меня уже не касается.
- А где я могу раздобыть виски?
- Пойди в салун "Лонг-Брэнч". Ты когда-нибудь бывал в салуне?