* * *
Лулу Митреску разыгрывал спектакль — паясничал, и наслаждался своим умением перевоплощаться. Этого качества у групповода Митреску и в самом деле не отнять было.
— Погибает талант! — насмешливо заметил Жорж Попа. — Глядишь, стал бы знаменитостью среди актерской братии, а приходится прозябать…
— Ах, мой дорогой мсье Попа! Что там говорить обо мне, — мелодраматично ответил Лулу. — Ты командир целого легионерского «гнезда» и вскоре можешь возглавить движение во всей этой проклятой местности! Уму непостижимо, какая слава тебя ждет! Какое будущее открывается перед тобой, какие грандиозные шансы взлететь к вершинам власти!.. А ведешь себя хуже барышни. Честь легионера! Ты, я вижу, не понимаешь, насколько опасна возникшая ситуация… Не знаешь, что надо немедленно предпринять, чтобы избежать надвигающейся катастрофы! Тянешь кота за хвост, надеешься на авось да небось, дескать, все обойдется, само собой уляжется да утрясется… Нет, мой дорогой мсье Попа, опрометчиво так думать. Очень! Честь легионера!..
— Посмотрим… — неопределенно ответил Жорж. — Только перестань, ради бога, говорить со мной в таком игривом тоне… Мать она мне все же!
Лулу деланно расхохотался, как бы подчеркивая этим беспомощность Жоржа и его нерешительность.
Попа был в затруднительном положении. Мать случайно услышала его разговор с одним из легионеров о взрыве на электростанции. Ничего определенного она не узнала, но причастность сына к варварскому акту стала для нее почти очевидной. Мысль о том, что и ее сын в какой-то мере повинен в гибели людей и аресте парня, с матерью которого она училась в гимназии и дружила, не давала ей покоя. В тот же день она вызвала Жоржа к себе, стала расспрашивать его, требовать полного признания. Жорж все отрицал. Он высмеял ее подозрения.
— Да, что ты, мамуся?! — улыбаясь, говорил он. — В голове не укладывается, как ты могла подумать обо мне такое?! У тебя, наверное, опять температура поднялась? Хочешь, я вызову врача?
В минуты, когда Жорж так терпеливо и ласково убеждал мать в ошибочности возникших подозрений, ей становилось легче: казалось совершенно невозможным, чтобы ее единственный и добрый мальчик, в котором она души не чаяла и ради которого еще жила, упорно борясь с тяжким недугом, был способен на такую жестокость.
Но наедине со своими мыслями она вновь и вновь возвращалась к случайно подслушанному ею разговору сына с кем-то из его друзей и к событиям того дня, когда произошел взрыв. Она вспомнила, что на вечере у Раевских сразу, как только погас свет, Жорж исчез и долго отсутствовал. Когда же он вернулся, то был очень возбужден, стал пить вино, чего до тех пор не делал. Это удивило ее, она забеспокоилась: не заболел ли он? Свое длительное отсутствие Жорж объяснил ей тем, что ездил на электростанцию узнать, что случилось и скоро ли будет исправлена линия. И только вскользь, как-то странно, нехотя упомянул о взрыве. Напряженно старалась она вспомнить, намного ли позже того, как погас свет, и насколько раньше того, как кто-то крикнул, что в городе возник пожар, сын покинул дом Раевских. Ее мучил вопрос — успел ли Жорж побывать на электростанции до взрыва? Всякие версии и слухи, которые уже распространились в городе, ей рассказывала прислуга. О том, например, что свет погас сначала только на «проспекте», и тогда два монтера, дежурившие на электростанции, отправились ремонтировать проводку на линии. Поэтому, дескать, убийцам и удалось так легко справиться с оставшимися на электростанции людьми!..