Многие годы мать Жоржа болела астмой. Теперь ее состояние ухудшилось, участились кашель, приступы удушья. Она чувствовала, что болезнь катастрофически развивается и что роковая развязка не за горами. С тем большей настойчивостью при встречах с Жоржем она стремилась рассеять свои сомнения, установить истину. И чем больше она обо всем этом думала, тем чаще становилось ей невмоготу от неизвестности. Ее терзали предчувствия, подозрения. Она потеряла покой.
— Хочу умереть с твердым убеждением, — сказала она Жоржу, — что сын у меня честный, порядочный человек! Умоляю тебя, Жоржик, скажи правду… Или в самом деле ты скрываешь от меня что-то ужасное, признайся! Если так, то какой угодно ценой ты должен освободиться от мерзости, прилипшей к тебе под чьим-то дурным влиянием. Уж лучше попасть в тюрьму, понести заслуженное наказание, но, в конце концов, стать достойным уважения человеком, чем вечно таить от людей свою вину, испытывать угрызения совести или, что еще хуже, превратиться в закоренелого преступника… Я не в силах смириться с такой перспективой. Мои дни сочтены, Жорж… Но прежде чем уйти из жизни, я готова сама рассказать в полиции о своих подозрениях. Иначе я не выдержу… Пусть разберутся… Я должна знать истину, чтобы быть спокойной за твое будущее, а если надо, то чтобы спасти тебя для этого будущего… Ради этого я готова жертвовать всем, что у меня еще осталось, Жоржик!
Жорж понимал, что мать не уверена в правильности своих догадок, что она колеблется, и продолжал отрицать свою вину, высмеивал ее подозрения, называл их вздорными, несерьезными, глупыми, лишенными всякого здравого смысла, навеянными длительной болезнью. Он надеялся, что резко ухудшающееся здоровье матери заставит ее прекратить эти изматывающие нервы разговоры. И вновь с улыбкой выслушивал ее слова об обращении в полицию, будучи твердо уверен, что она никогда этого не сделает. Только грозится.
С усмешкой рассказал он об этом своему приятелю. Однако, к удивлению Попа, групповод Митреску реагировал на это сообщение совсем иначе, чем он сам.
— Так не пойдет… — заметил Лулу и после минутного раздумья категорически заключил: — Это не пустая угроза! Надо немедленно, любыми средствами в корне пресечь малейшую возможность такого поворота событий…
— Напрасно ты всерьез принимаешь ее болтовню, — робко возразил Попа. — Она же мать, понимаешь?.. Больной человек… Куда она пойдет? Ерунда. Не будем спешить. Увидишь, со временем все уляжется, утрясется само собой… Сейчас главное — не пороть горячку…
— Заткнись! — рявкнул вдруг Лулу и, вскочив со стула, подошел вплотную к Жоржу. — Слюнтяй ты, и больше никто!