Путешествие было главной жизненной ценностью, важнее денег, которые на него расходовались, и уж конечно важнее работы, которая эти деньги приносила. Он всегда работал много и с охотой, но очень, очень редко приходилось ему недосыпать от рабочей нагрузки. Он обладал отличной физической выносливостью. Мог подолгу не есть. Даже не дышать мог дольше всех знакомых — как-то в юности на спор пять минут продержался без воздуха; но недосыпать было сверх его сил, и он был крайне недоволен в тех редких случаях, когда работа вынуждала его к этому. В сущности, он мирился с этим только потому, что работа давала деньги, без которых никакое путешествие не было возможным.
И сейчас, на исходе тысячелетия, после длинных, выматывающих переговоров, пьянки, гостиницы, шоссе с попытками заснуть на пассажирском сиденье, после ожидания в аэропорту и самолета, полного орущих детей, душного и холодного в разных фазах отнюдь не короткого рейса, затем еще одного ожидания и еще одного шоссе — после всего этого он находился в гнуснейшем состоянии перевозбуждения, как и всякий раз, когда случалось ему насиловать свой здоровый, естественный сон: общая отупелость, замедленная реакция и тяжелая, начинающая болеть голова, наполненная одними и теми же докучными образами. Это были события и мысли последних дней, уродливо искаженные, навязчивые, липкие… тексты документов — протокол испытаний, протокол разногласий, дополнение к договору, еще бумаги; согласования, факсы, звонки, кислые рожи заказчиков; фальшивые улыбки субподрядчиков, будущих конкурентов — нужно было лететь вдвоем, это по части Вальда; опять факсы и звонки; набитая жуликами гостиница; девочки, мальчики, галстуки, тюбетейки, очень жирный плов, пьянка (почти не пил), танец живота, испуганные его отказом девочки, обиженные тем же партнеры; опять факсы, опять жирный плов, опять пьянка (пил), прощальная пьянка (пил, и много)…
Машина неслась по ночному шоссе, мокрый снег хлюпал под шинами и стучал по днищу. Филипп ежился, ощущая себя потным, грязным, нездоровым, страдая от бессилия выбросить из головы всю эту муть и всем существом мечтая о завершении этой нескончаемой поездки. О, наконец-то! Последние брызги снега разлетелись перед радиатором. Машина замерла в двух шагах от подъезда. Щелкнули дверцы; водитель услужливо вынес небольшой чемодан и обратил к машине пультик сигнализации, скомандовал ей кратко попрощаться звуком и фарами, и эти спокойные, рутинные действия, медленное перемещение от двери к лифту, от этажа к этажу, от лифта к квартире быстро и явно успокаивали Филиппа, приводили в состояние просто расслабленное, просто усталое — привычное состояние, в каком он легко засыпал…