— Женя!
— Да, Филипп Эдуардович.
— Ты поговорила?
— Да-а…
— Что она сказала?
— Что перезвонит.
— Она сама решила, что перезвонит, или отключалась, советовалась с кем-то?
Женечка молчала.
— Эй!
— Я не помню, — неуверенно сказала Женечка.
— Хорошо, — Филипп матюгнулся про себя, — вспомни хотя бы, как она сказала про Эскуратова? Звонят от Эскуратова, — он сделал слегка истерическое ударение на этом «от», — или звонит сам Эскуратов?
— Ну, не знаю. Она сказала: «С Филиппом Эдуардовичем хотел бы поговорить господин Эскуратов».
— Точно? Не фантазируешь?
— Кажется… ой, Филипп Эдуардович, извините, отвечу на звоночек…
Она пропала из трубки, но тут же появилась опять.
— Это снова оттуда, Филипп Эдуардович.
Первой мыслью было — давай! Стоп. Звонок слишком быстрый. Это инициатива его секретарши, догадался Филипп; ей просто поручили его найти, вот она и звонит через три минуты. Надо вынудить ее посоветоваться с Эскуратовым. Может, тогда станет понятно, насколько срочно он вдруг понадобился…
— Еще не нашла. Упрекни ее легонько: я же попросила вас через десять минут, а вы звоните сразу.
— Поняла. — Отключилась.
Он звонит назначить встречу, внезапно понял Филипп. Должно быть так, или я вообще ни черта не понимаю в этих людях. У него точно что-то стряслось, для нас скорее хорошее. Он сейчас будет пускать пузыри, стараться так, чтобы Филипп сам попросил о встрече — ну, это азы, это мы проходили давно: один раз он уже попросил — сегодня утром, — а второй раз просить, если хочешь сохранить лицо, не положено. Филипп должен быть вежливым, слегка усталым, как Женечка, и думать вроде как не о Эскуратове, а о том, о чем он думал до звонка, то есть о походе de copas. Сам не запросит, значит, разговор будет ни о чем, но он по крайней мере не сдаст позиции. Запросит в понедельник, в среду… А не запросит вообще, так и черт с ним. Мало ли таких было и мало ли впереди.
Филипп успокоился и стал опять думать о чем положено, то есть о copas. Ему это даже немножко надоело. Он разложил все бумаги — прошло никак не меньше десяти минут. Он запустил в удовлетворителе незначительную игру и, продолжая думать о том же, безуспешно повозил мышкой по резиновому коврику.
Может, никакого звонка и не будет? Женька опять напутала, забыла сказать?
— Женя!
— Да, Филипп Эдуардович.
— Почему нет звонка?
— …Ну, я не знаю…
— Она сказала, что еще будет звонить?
— Вообще-то да…
Неубедительно звучит. Ни черта она не сказала.
— Ты ее случайно не обидела? Не слишком сильно упрекнула?
— Кажется, нет… Ой! Опять звоночек — это, наверно, она! Хи-хи-хи… Как только с вами начинаю говорить, так тут же…