— Моя дорогая, — сдержанно произнесла Изабелла, врываясь в мысли Клариссы. — Давай не будем снова ссориться из-за этого.
Кларисса перестала ходить по комнате, подошла к матери и опушилась перед ней на колени.
— Маман, мы разные, ты знаешь это так же хорошо, как и я. Любовь сделала тебя слабой, меня же — сильной. Я люблю Бернара, он стал мне в Париже и наставником, и лучшим другом. Я обязана ему столь многим, что вряд ли смогу когда-либо отплатить тем же. Вот почему я должна позаботиться о его безопасности. Я просто не могу заниматься ничем другим. Можешь ты это понять?
Изабелла взяла руку Клариссы и поцеловала, а потом, словно величайшее сокровище, прижала к своей щеке.
— Понимаю, моя дорогая. Но что мы можем сделать? Судя по всему, Сен-Мишель не хочет, чтобы ты ему помогала. Не забывай: ты всего лишь одна слабая женщина против трех негодяев. Много ли у тебя шансов?
— Ты права, — согласилась Кларисса, — хотя, возможно, они есть.
Если Джеймс и вынес что-либо из предыдущих посещений Парижа, то сформулировать это можно было бы так: жди неожиданностей. Бордель «Все и даже больше» относился как раз к разряду неожиданностей — он находился в центре Монмартра. Заведение это было куда помпезнее подобных домов в Лондоне, а то и всей Англии, как догадывался Джеймс.
Прекрасные женщины, поражавшие разнообразием роскошных форм и цвета кожи, прохаживались вокруг места, отведенного для застолий, большинство из них танцевали на сцене в разной степени оголенное, что придавало пикантность представлению. Полумрак и мили синего бархата, которыми были задрапированы все поверхности, создавали атмосферу жарких грез, а медленная ритмичная музыка — музыканты сидели вблизи танцующих — навевала мысли о занятиях, коим лучше предаваться за закрытыми дверьми.
Откуда-то появилась изящная женщина с пастушьим посохом в руках. На ней была белая, украшенная атласными анютиными глазками шляпка, из-под которой ниспадали длинные каштановые кудри, шелковые чулки, подвязки — и ничего больше. Ее попка была такой круглой и твердой, что Джеймсу немедленно захотелось куснуть ее. Он поскреб рукой подбородок и взглянул на агента «Монахов», сидящего напротив.
— Это проверка, да?
Мужчина, который представился Дюраном, не отводя глаз от сцены, издал в ответ неопределенный звук.
— Значит, так и есть, — пробормотал Джеймс, одним глотком покончив с бренди. Он предполагал, что потеря изумрудов пошатнет его положение в организации. Так и случилось. Хуже того: ему предстояло встретиться с неким человеком рангом выше Дюрана, который, насколько мог судить Джеймс, находился где-то на середине иерархической лестницы. Это означало, что Джеймс продвинулся дальше Мореля, но все же ему не настолько доверяют, чтобы он мог встретиться лицом к лицу с главарем.