Руки сами потянулись к белобрысой макушке, перебрали нежные прядки, затеялись гладить волосы. Минуту Никита терпеливо сносил ласку, потом обхватил Рощина за шею, пробормотал невнятно: «папочка». Детские плечики тряслись от нервного напряжения. От замершей фигурки веяло таким горьким отчаянием, что у Андрея от жалости перехватило горло.
— Он мой самый большой враг, — признался мальчик. — Я его ненавижу. Он замучил нас. Он бьет маму, и меня, и Машу.
Обыденность детского кошмара была ужасающей. О совершено невозможных, недопустимых вещах Никита говорил спокойно, почти без волнения. Этот ребенок привык к вещам, о существовании которых знал не всякий взрослый.
Андрей слушал Никиту и бесился от ярости. Как смела Таня, обречь детей на подобное существование? Почему смирилась? Как могла опустить руки? Рощин молчал, баюкал Никиту, вбирал в себя недетскую муку, трепетал от нежности к маленькому человечку и убеждался в собственной правоте решимости: «Я хочу этих детей. И хочу эту женщину. Я возьму их. Хочу и возьму. Никто меня не остановит!»
Рощин заглянул в заплаканное личико.
— Эй, дружище, как дела?
Мальчик улыбнулся растерянно.
— Нормально.
И вдруг спросил:
— Ты честно мой папа? Честно-пречестно?
— Здрастье, — протянул Андрей насмешливо. — Разве я бы стал врать? Делать мне нечего.
Небрежный ответ развеял сомнения. Никиты засиял от счастья.
— А здорово я ему врезал, — началась мужская беседа.
— Да уж, не хило, — подтвердил Андрей.
— А ты, а он…
— Господи, — всполошился вдруг Рощин, — нас же мама ждет. Как мы ей на глаза покажемся?
Вид у обоих был аховый. Футболки порваны, джинсы грязные, у Рощина на лице и руках ссадины и синяки, затылок в крови.
— Мама нас убьет, — согласился Никита. — Меня точно.
— Нас нельзя убивать, — возразил Андрей, — нас даже ругать нельзя. Мы с тобой победители. А победителей не судят.
Он взялся за телефон.
— Такси? Примите заказ.
Через четверть часа они встречали у поликлиники красный Форд.
Водитель только хмыкнул, услышав нарочито жалобное:
— Видишь, приятель, что с нами приключилось? Понимаешь, что нам мама сейчас устроит?
— Вижу и понимаю. — Стоящая по соседству иномарка, грязная, но дорогая одежда Рощина делали мужика покладистым.
— Выручай. Забери маму из кабинета 302 и отвези на дачу. Мама у нас очень приметная: симпатичная, с гипсом на правой ноге и парой костылей придачу.
— Мы за ней идти боимся, — вставил «пять копеек» Никита. — Она у нас строгая.
— Да, ребята, попадет вам по первое число, — заговорщицки подмигнув и прихватив полтинник баксов, водитель отправился за Таней.