Наконец приходит лето, и сразу после сессии Нинулю приглашает на дачу однокурсница. Погостить. А то что ж сидеть в пыльном городе? У подружки-однокурсницы есть состоятельные, по меркам провинции, папа и мама, и квартира в центре города, и дача. У нее, подружки то есть, уже лежит в кармане путевочка к теплому морю, на Туретчину, надо только потерпеть две недельки. Так почему б не скоротать это время на природе?
Но в назначенный для отъезда день Нина звонит подруге – зовут ее, скажем, Лена – и со слезами в голосе говорит, что сегодня вот никак не может уехать! Пригласили спеть на открытой площадке, в городском парке, – ни денег, ни удовольствия, но для руководителя это выступление очень важно, а без Нинули все развалится!
– Ничего страшного, – успокаивает подружку Лена. – Меня отец привезет днем, я как раз успею нам комнаты приготовить, баню истопить, еды приготовить. А ты, как выступление закончится... Во сколько оно заканчивается?
– Примерно в восемь...
– Вот и хорошо. Беги на Кутякова и садись в автобус, двести тридцать девятый. Они отходят каждые полчаса, ты как раз успеешь на предпоследний в восемь тридцать или на последний, в девять. Доезжаешь до «Развилки», там я тебя встречаю. Это конечная остановка, ты ее не пропустишь. Если что случится, просто звони.
Нина соглашается. Пожалуй, так даже лучше, шикарнее. Она приедет на дачу на все готовенькое, как настоящая гостья. Специально для новой дачной жизни у нее есть потрясающее платье. Модель она увидела в свежем глянцевом журнале, на развороте. Кто-то из горних богов высокой моды сочинил это трепетное шелковое чудо – рукава-фонарики, широкий шарф вместо пояса, пышная юбка с эффектными подборами... Абсолютно прекрасное, оно казалось абсолютно недоступным, глупо желать его, как глупо желать луну с неба или продюсера в мужья! Захватив журнал, Нина пошла посидеть к соседке Лиле, и их традиционный вечерний чай был украшен маленькой глянцевой картинкой, как чайной ложкой коньяка. Лиля покрутила фотографию и так и эдак, полезла, вздыхая и посапывая, в шкаф и достала отрез легкой ткани, нежно-сиреневого шелка.
– Еще бабуля покупала, во время застоя. Тканей был дефицит, хватали, что надо и что не надо. Пусть, мол, лежит, авось пригодится. Долежался отрезик. Я все хотела в дело пустить, да мало его тут, и цвет мне не идет... Будет, Нинулька, тебе платье!
– А ты сможешь сшить?
– Я должна сшить, – сказала Лиля, и прозвучала в ее голосе скромная гордость знатока своего дела.
И сшила – за ночь всего. Не так уж мудрено оказалось сочинить выкройку, самое точное лекало было у портнишечки Лили в голове. Только над хитрыми подборами на юбке пришлось подумать. Полночи тарахтела машинка, Лиля ругалась сквозь зубы, укрощая непослушный, свистящий шелк, а Нина сидела с ногами на диванчике, и за окнами лил дождь. На рассвете Нинуля получила желанную обновку, и уж как скакала, как благодарила небалованная девчонка свою подругу! Лиля и от денег-то отказалась, хотя была вовсе небогата и растила одна больного сына...