К 1970-м годам из-за любителей поохотиться, разъезжая на «лендроверах» с винтовками дальнего боя, поголовье сернобыков и антилоп мендес не просто перестало изобиловать: эти животные оказались на грани вымирания. Правительство наложило полный запрет на охоту, который распространился и на немади.
Немади, зная, что сами они настолько же кротки, насколько жестоки и мстительны мавры, и зная, что именно скотоводство ведет к жестокости, не захотели им заниматься. В их любимых песнях говорилось о побегах в пустыню, где они будут дожидаться лучших времен.
Губернатор рассказывал мне, как однажды он и его коллеги купили для немади целый гурт в тысячу коз. «Тысяча коз! — не унимаясь, кричал он. — Вы представляете, сколько это? Множество коз! И как вы думаете, что они сделали с этими козами? Начали их доить? Какое там! Они съели их! Съели всю эту прорву! Ils sont im-be-ciles!» [11].
Полицейский, к моей радости, относился к немади с симпатией. Он называл их brave gens [12] и говорил мне, по большому секрету, что губернатор «не в своем уме».
Подойдя к белому шатру, мы сначала услышали смех, а потом показалась группа немади, человек двенадцать, взрослые с детьми. Они отдыхали в тени акации. Среди них не было ни больных, ни грязных. Все выглядели безупречно.
К нам подошел поздороваться их предводитель.
— Махфульд, — произнес я его имя и пожал ему руку.
Его лицо было мне знакомо по фотографиям того швейцарского этнографа: плоское, сияющее лицо в обрамлении василькового цвета тюрбана. За двадцать лет он почти не состарился.
Среди людей, отдыхавших под акацией, было несколько женщин и один косолапый негр. Был там и дряхлый синеглазый калека, который передвигался на руках. Главным охотником был мужчина с квадратными плечами; выражение лица у него было одновременно суровое и безоглядно-веселое. Он строгал из колоды каркас для сиденья, а в колено ему тыкалась мордой его любимая собака — гладкошерстный пегий терьер, похоже, «джек-рассел».
Слово «немади» означает «повелитель собак». Рассказывают, что собаки едят даже тогда, когда их хозяева голодают; их выучке позавидовал бы любой цирк. Свора состоит из пяти псов — «царя» и четырех его вельмож.
Охотник, выследив стадо антилоп и приблизившись к месту, где они пасутся, залегает вместе со своими собаками за пологим откосом дюны и внушает им, на какое животное они должны наброситься. По его знаку «царь» срывается с места, мчится вниз по склону и впивается в морду антилопе, а остальные собаки хватают ее за ноги — по одной на каждую. Один удар ножом, быстрая молитва, испрашивающая прощения у антилопы, — и охота окончена.