— Ты что, ошалел что ли?! — обиделся Волынский. — О какой жене говоришь! Таких жён у меня в каждом городе по три! Ишь ты, душой заболел! Взял бы её с собой — и дело с концом, а то бежал, а её оставил на произвол судьбы… Ладно, Берек-хан, не ко времени этот разговор, но скажи своему сыну, что я пришлю ему эту женщину…
— Господин генерал-майор, не надо присылать! — испугался Берек-хан. — У Арслана жена есть!
— Да нет уж, пришлю, если мои люди её сыщут. Я человек щедрый — могу чем угодно с хорошими людьми поделиться: хоть саблей, хоть бабой. Но и вы не забывайте обо мне: побьём турок — коней мне ещё подготовьте. Конные заводы теперь учреждаем во всех крупных городах.
Берек-хан отошёл от Волынского с таким ощущением, словно на него вылили из ведра нечистоты. «Ай, дурак! — клял он себя, пока шёл к своей кибитке. — Зачем надо было вспоминать о той женщине?! Если привезут её Арслану — от позора умрёшь!» Арслану о своём разговоре Берек-хан решил не говорить. На другое утро Арслан с сотней джигитов и Дарма-Бала выехали из аула и направились к Кавказским горам…
Войска крымского хана Каплан-Гирея, пройдя к этому времени через русские владения, вышли на Кумыцкую низину и по Каспийскому берегу продвигались к персидским провинциям — Дербенту и Баку. В этих городах, пока ещё занимаемых русскими солдатами, царил хаос, и по всему Кавказу носились вести, что Надир-хан, заключая договор с русским правительством о совместной войне против турецкого султана, вынудил русских покинуть Дербент и Баку, но сам ещё не занял их. Вот и рвались туда крымчане, надеясь, что русские не станут защищать и и Дербента, ни Баку, ни других' поселений по берегу Каспия. Крымские татары, продвигаясь русской степью, прорвались сквозь штыки царского войска под Кумой, но на Тереке встретили отчаянное сопротивление. Другой крымский предводитель Султан провёл свои боевые сотни со стороны Кубани, вступил в Кабарду и тоже завязал сражение с русскими солдатами…
Арслан с отрядом продвигался к горам Кавказа и воочию видел следы недавних боёв на предгорной равнине. Трупы лошадей и верблюдов валялись тут и там, и стаи хищных птиц пировали на местах побоищ. Ближе к горам завиднелись юрты. Дарма-Бала безошибочно определила:
— Это кибитки калмыков. Я хоть и старая, но глаз у меня острый, как у орлицы.
— Дарма-Бала, одного глаза мало, надо ещё иметь волчий нюх, дабы не оказаться в капкане. Если попадём к татарам, ты первая скажешь им, что бежала от русских, чтобы встретиться с внуком Дондуком-Омбо. А меня наняла, чтобы я с джигитами привёз тебя к нему.