— Ты что, джигит, есть у тебя голова на плечах? Неужто ты и лютой смерти не боишься? Или впрямь не знаешь, что Юлия Ивановна любовница казанского губернатора Волынского? Беги отсюда, пока не поздно. Вернётся губернатор — обоих вас в землю живыми закопает или борзых натравит…
Ёкнуло и опустилось у Арслана сердце: о Волынском не раз он слышал такое, отчего всегда мороз по коже пробирал. С этой минуты он стал подумывать об отъезде.
Москва жила торжествами пребывания в ней императрицы Анны Ивановны.
Всякий день, едва начинало светать, на Спасский Крестец у Кремля вылезало духовенство всех санов и званий — попы, дьяконы, причетники. Высшие духовники сходились новостями обменяться, каких, с коронацией новой императрицы, было великое премножество. Церковники поменьше саном я особенно богомазы выносили на продажу книги духовного содержания, изготовленные, собственноручно. Народ российский на время праздников щедр душой, последнюю копейку отдаст, но покажет другому, что он тоже не лыком шит. Книги и картины покупались. И тут же с покупками обыватели шли в кофейню и кабаки к Спасскому мосту. Справа от ворот, сразу за мостом, возвышалась двухэтажная библиотека с внешними галереями в два яруса, предназначенная для торговля книгами. На ступенях её сидело и толпилось много всякого люда, но не с книгами, а с винными кружками, ибо это было самое удобное место для распития вина.
Шумела Москва и по ту сторону Кремля, у Боровицких ворот, не говоря уже о Красной площади, где было тесно от всевозможных лавок. Площадь походила больше на московский рынок — вся и разница, что не продавалось тут свиных туш и потрохов, а всё остальное — пожалуйста: пирожки и оладья, сласти всевозможные, и опять же картины и иконы, Но преображалась вдруг эта тесная людская толчея, когда разносился клич горластого глашатая: «Едет! Государыня едет!» Толпа устремлялась к Спасскому мосту, через который к главным воротам Кремля выбиралась, раскачиваясь, огромная карета императрицы, а за ней тянулся целый кортеж разномастных повозок с сановниками и генералами.
В один из таких дней в свите императрицы приехали в Кремль Волынский и граф Семён Андреевич Салтыков. Не безвестным старым ветераном, каких в Москве жило множество, сопровождал императрицу Салтыков. Государыня ещё только прибыла в подмосковное село Всесвятское, а по Москве уже ходили слухи, кого изгнала, кого возвысила. Салтыков был примят государыней одним из первых и сразу же назначен московским губернатором. Сейчас он торжественно въехал во двор Кремля, везя с собой Артемия Петровича Волынского, чтобы представить его императрице. А до сего дня казанский губернатор сидел под стражей, как вор и взяточник по доносу митрополита Сильвестра. Прежде чем вызволил его Семён Андреевич из цепких лап инквизиторов, пришлось посуетиться. Дело дошло до Анны Иоановны. Вступилась она за своего родственничка, хотя и покуражилась малость: не государево дело возиться с мелочными делами. Поручила сие дело Бирону, предупредив его, что оговор Волынского исходит не иначе как от Долгоруких. Обер-камергер, познакомившись с Артемием Петровичем, нашёл его неглупым человеком. Дело было улажено после того, как Волынский вручил Бирону тридцать тысяч рублей…