— Что, Юленька, меня мало — решила побаловаться с азиатом? Чем же он тебя взял? Неужто этот юнец краше меня и дело своё лучше в постели знает?
Стиснув зубы, Юлия молчала, и он не стал её больше расспрашивать, сказал с брезгливой усмешкой:
— Ладно, пойдём кабардинских коней посмотрим да подушку с собой захвати!
Не понимая, зачем нужна подушка, Юлия сняла с кровати большую пуховую подушку и, неся её в обеих руках, последовала за ним. Фридрих и Писемский шля впереди. Вошли в новую конюшню, остановились возле одного жеребца, затем возле другого.
— Хороши, ничего не скажешь! — радовался Волынский, но голос его дрожал и чувствовалась в нём скрытая угроза. Наконец, увидев свободные ясли, спросил: — А тут кто обретается?
— Кобыла… сивая, — пояснил Фридрих. — Недавно ожеребилась, я велел увести её в другое помещение.
Волынский оглядел стоило, бросил уничижающий взгляд на Юлию.
— Поставил бы я тебя сюда вместо кобылы да жеребца породистого привёл… Или ещё лучше, заголить бы тебе зад да пустить на тебя всех моих гайдуков вместе с барином и дохтуром! Вот бы ты насладилась вдоволь… Ну-да я человек дворянских кровей, люблю выдумку и изящество. Неси-ка, дохтур, дёготь…
— Дёготь вот-с, в бочке, ваше превосходительство.
— Хорошо, что дёготь рядом. Тогда иди и приведя кобылу, какую похуже, и скипидару принеси.
Фридрих с гайдуками ушли и вскоре вернулись. Волынский довольно усмехнулся, посмотрел на гайдуков:
— Снимите с нашей азиатской княжны всё, что на ней есть!
Юлия завизжала, но гайдуки споро сняли с неё платье, лифчик и портки с кружавчиками. Заплакав, онв согнулась и прикрыла стыдное место, а Волынский зачерпнул лопаткой из бочки дёгтя и вылил ей на спину:
— Разукрасьте всю с ног до головы! — приказал гайдукам. Когда они вымазали Юлию, велел разорвать подушку и обсыпать пухом свою бывшую любовницу. Чёрную, как негритянку, обсыпанную пухом, посадили её на клячу, сунув под хвост коню тряпку со скипидаром, и помчалась она по двору. Тогда открыли ворота и натравили собак. Понеслась Юлия на взбесившейся кобыле, потешая жителей. Мальчишки бежали за ней с криками, а бабы и мужики хохотали до тех пор, пока не упала Юлия наземь. Подскочили — узнали губернаторскую любовницу. Присмирели. Когда Волынский с гайдуками уехали из деревни, повели отмывать Юлию, приговаривая с досадой: «Так-то оно с барами да господа ми в постелях валяться!»