Он падал, как камень. Через несколько секунд шахта кончилась. Минька продолжал лететь, что называется, по свежему воздуху, а потом шлепнулся на траву.
Мириус с Гидеминусом исчезли. Зато откуда-то появилась бабушка. В руках у нее была тарелка с чудовищной горой блинчиков. «Минечка, — заговорила она, — скушай блинчика. Пока ты кушаешь, тебя никто не тронет.» Минька потянулся было к тарелке, но возникший у бабушки за спиной бык мгновенно сожрал все блины вместе с посудой. А бабушка превратилась в старуху с клубком. Минька бросился бежать. «Куда ж ты, милок?» — закричала старуха. Оглянувшись на бегу, Минька увидел, что старуха летит за ним, прижав руки к туловищу и, по-видимому, изображая реактивный истребитель.
Минька покатился под откос и прикатился прямо к ногам лесничего. «Вот ты где, турист!» — хрипло крикнул лесничий. Минька в ужасе метнулся в сторону и — проснулся.
Он долго соображал, где находится, лежа на лавке в камере с зелеными стенами. Сообразив, сел. Время опять тоскливо потянулось. Минька принялся ходить по камере и пинать углы. Дойдет до одного — пнет и идет к другому.
И вот, когда он в очередной раз повернул от окна к двери, то увидел, что за ним пришли.
Конвоиров на сей раз было двое. Они вывели Миньку на улицу, завели за дом. Там стоял дровяной сарай, возле которого была навалена целая гора порубленных дров. У входа в сарай помещалась основательная чурка. На ней лежал топор.
Миньку подвели туда. Из сарая вышел тщедушный мужичонка в кожаном фартуке на голое тело.
— Этот, что ли? — деловито спросил он, берясь за топор и кивая на Миньку.
— Этот, — подтвердили конвоиры.
— Ну, ложите, что ли, — и мужичонка плюнул на топор.
— Ты бы хоть бумагу посмотрел, — укоризненно сказал один из стражей и протянул палачу листок с приговором.
— Что ж бумага… Нешто мы без бумажки ничего не можем? — отмахнулся палач.
И Миньку уложили. Головой на чурку. Минька пытался трепыхаться и упираться, — без толку. Его удерживали легко, как курицу. Палач занес топор.
— Я ни в чем не виноват! — завопил Минька.
— Последнее слово приговоренного сказано, — удовлетворенно отметил палач. И опустил топор.
Лезвие прошло сквозь минькину шею, как привидение проходит сквозь стену, и вонзилось в древесину.
— Ишь ты, еть. — удивился палач и снова поднял топор.
Вышло то же самое. После четвертой попытки, мужичонка отставил топор.
— Видать, вешать придется, — сказал он и ушел в сарай.
Миньку подняли. В голове у него звенело, руки-ноги тряслись. Если бы стражники не держали за руки, он, наверное, упал бы.
Палач появился снова. В руках он держал толстенную веревку, которую сразу же начал прилаживать к гвоздю, вколоченному над дверью. Работа не спорилась: гвоздь был маловат. Минька вместе с конвоирами наблюдал, как палач подскакивал, пытаясь зацепить гвоздь веревкой и закрепить ее там.