– Спасибо за комплимент. Отчего же разгорелся искусствоведческий спор?
После этого вопроса Дюк начал ерзать, словно в кожаном кресле под его задницей вырос гвоздь средних размеров.
– Опять новоделами балуешься?
Воинственный запал Дюка тут же улетучился. Доктор наук потупился, окончательно капитулируя после моего порыва записаться в вассалы наехавшего на него клиента.
Сто раз говорил этому выдающемуся деятелю искусств – всучивай лохам новоделы без присущего тебе наглого апломба. Однако в разговорах с новоявленными собирателями доктор наук продолжает держаться так, словно Рембрандт, прежде чем приступить к работе, сто раз советовался с Дюком по поводу композиции картины “Даная”.
Против новоделов в салонах я не возражал, потому что таким образом поддерживал кавказских беженцев. Мастера-золотые руки изготавливали дуэльные пистолеты, сабли, кинжалы точно так, как их деды-прадеды, “калашниковых” и “макаровых” в своей мастерской они не сочиняли. Однако их работы от подлинно старинных вещей может отличить только специалист, а не основные клиенты Дюка, толком не знающие разницы между иконой и переводной картинкой.
Лежит на полке пистолет, по всему видать, старинный, оттого как в нем обоймы нет. Красивый, длинноствольный, переполняющий радостью сердце какого-то лопуха. Пусть себе покупает. Лох ведь не догадывается: действительно старинный пистолет стоит в десять раз дороже. И прекрасно, человек средства экономит, да и не все ли равно, что у него в доме валяется: новодел или подлинно старинная вещь?
Дюку этого явно недостаточно. Он, чтобы эрудицией блеснуть, поскорее товар сбагрить, вполне может доверительно поведать клиенту: это пистолет, из которого Мартынов палил по Лермонтову. Кстати, на соседней полке лежит кинжал, принадлежавший той самой княжне, с которой великий поэт лепил образ Мэри, хотя в реальной жизни ей повезло встретиться со Степаном Разиным.
Причем доктор наук лепит горбатого такими словами, каких его потенциальный клиент не мог слышать даже на пересылке. Однако, видимо, кто-то научил одного из таких пациентов понимать прекрасное.
– Интересно, Дюк, что ты всучил человеку? Наверняка гнал полову. Это ты умеешь. Что-то вроде “Необычайное восприятие мира художника несомненно повлияло на выбор модели и придало общему решению тот декоративный вид…“ Ты кончай этот самый вид из себя устраивать, тоже еще безмолвное приложение к креслу выискалось.
– Прекрати хамить! – взвизгнул Дюк.
– Прошу прощения. Раз ты такой крутой, иди сам с клиентом разбираться.
– Что я такого сказал? – снова занял глухую оборону доктор наук. – Просто попросил тебя, по-дружески…