Рус Четвертый - Этруск (Крабов) - страница 3

«Какая бы ты не была умная и сильная, Ареопаг сломает любую. Теперь не выкрутишься», — уверяла себя Викария и… не верила.

— Я… я… — Флорина металась, ища спасения, — я… требую Суд Пресветлой, — произнесла очень тихо и повторила уже решительней, — я пойду на Суд Пресветлой! — во взоре — отчаянная безысходность.

У Викарии ухнуло сердце. Ни на миг не сомневалась, что Верховная играет, но Суд Богини? Где они с Томилой ошиблись!?

По открытой беседке рядом с роскошным Храмом увенчанным Древом лишь немногим меньше Месхитинского пронесся облегченно-недоуменный вздох. Магистрам с бакалаврами не улыбалось связываться с сильнейшей из них. Хочет кары самой Богини? Пусть получает и отправляется к Тартару. Дура, жива бы осталась. Послужила бы в браслетах при отдаленном храме и скончалась своей смертью. Глядишь и Пресветлая простила бы душу, взяла в чертоги. С кем не бывает? А если обвинения — искусный заговор, то поклялась бы. Не клянется. Правильно говорят, не от мира сего. Не иначе ветвь легла к ней по ошибке, прости, Пресветлая!

Томила удивилась не меньше других. Даже привычная злость, с которой в последнее время почти не справлялась, на короткое время отступила. Она не обманулась отчаяньем Флорины, но по этой игре ожидала, что та станет каяться. Шанс был. Все-таки до нарушения Запрета дело не дошло, могли ограничиться порицанием, но в реальности шанса не было. Подкуплено большинство Верховных. Чего это стоило Томиле, лучше не вспоминать. Как и кредиторам не стоило знать, куда направлены их деньги.

Суд Богини отличался от клятвы не только непосредственной мольбой к ней, но и всей совокупностью грехов. Богиня оценит все, а не исключительно словоблудие. В клятве можно завуалировать истину, пред Судом — никогда.

Флорина встала под Древом. Буквально в локте от глубокой коры, трещинами и разводами сильно напоминающей дубовую и в то же время безумно далекую от дуба или любого другого геянского дерева. Жрицы Ареопага застыли в отдалении. Благо, огромный алтарный зал позволял. Верховная вскинула руки и зашептала молитву.

— …отдаю душу на твой Суд, Пресветлая! — закончила мольбу и без колебаний коснулась Древа.

Жрицы ожидали всего. Упадет иссохшей мумией, сгорит в зеленом пламени, поглотится Древом или, в конце концов, придавит упавшей ветвью, но случилось невероятное. В кроне Древа загорелся зеленый огонек. Два раза мигнул, словно привлекая внимание, и мгновенно разросся, залив зал ярчайшим светом. Раздался Глас. Не солидный бас, от которого поджилки трясутся, а голос юной девы. Мягкий, обволакивающий, но неимоверно сильный. Всех бакалавров-магистров прижало к земле, как жалких букашек. Сила давила почище кованного сапога.