— Я не потерплю возражений. — И циркачи поняли, что он не шутит.
Некоторое время Рудольфо шел молча рядом с Ксерантой, за ними шагали Мельхиор и кучер, также не отличавшиеся разговорчивостью. Они прошли уже милю и добрались до опушки дубового леса, когда Рудольфо заметил постепенно усиливающуюся нервозность, проявляемую гадалкой. Словно ведомая таинственной силой, она все время пыталась изменить направление, заданное канатоходцем.
Ощупывая взглядом редкий лиственный лес, он вдруг заговорил:
— Ксеранта, неужели ты думаешь, что я поверил твоему гаданию?
Ксеранта, ошарашенная его словами, остановилась.
— Карты не лгут! — крикнула она так громко, что лес отозвался эхом.
— Зато ты врешь, — парировал Рудольфо с наигранным спокойствием.
— С чего это мне врать?
— Потому что Магдалена тебе как бельмо на глазу.
— Подумаешь, лысая баба меня абсолютно не интересует, — вызывающе хмыкнула Ксеранта.
— Твое поведение говорит, однако, совсем об ином.
— У тебя богатое воображение. Не впутывай меня в свои истории. К исчезновению Магдалены я не имею никакого отношения! — Она резко отвернулась и побежала туда, откуда они пришли.
В несколько прыжков Рудольфо догнал ее и в бешенстве схватил за плечи, словно намереваясь вытрясти из нее правду.
— Сейчас ты нам скажешь, что ты сделала с Магдаленой! — в ярости закричал он.
Не добившись от нее ответа, Рудольфо швырнул гадалку на землю. Одному Богу известно, что могло последовать за этим, но тут вмешались Мельхиор и возничий.
Со спутанными волосами, дрожа всем телом, Ксеранта поднялась и разрыдалась. Потом молча показала в восточном направлении, где дубрава сгущалась и свет слабее проникал сквозь листву.
Рудольфо и Мельхиор ускорили шаг, а возничий шел за ними, толкая перед собой Ксеранту, как только она начинала упираться.
— Это должно быть здесь, — равнодушно произнесла Ксеранта, словно все происходящее ее вообще не касалось, и показала на густой кустарник, преградивший впереди дорогу.
В тот же миг лес огласил громкий крик:
— Магдалена!
Рудольфо бросился вперед и обнаружил неподвижное тело Магдалены на земле, усыпанной листвой. Она лежала с закрытыми глазами, будто мертвая. Он взял ее руку и прижал к своей щеке. По его лицу текли слезы. Потом положил голову на грудь Магдалены и вдруг замер, дав знак стоявшим рядом затихнуть.
— Мне кажется, сердце бьется, — неуверенно прошептал он.
Мельхиор подошел ближе и прижал руку к шее девушки.
— Она жива! Магдалена жива! — с облегчением воскликнул он.
Охваченный надеждой и тревогой, Рудольфо не мог побороть дрожь. Он был похож на безумного, когда Мельхиор положил ему руку на плечо и настойчиво произнес: