Воробьев смачно выругался.
— Спрашиваю: откуда поросенок? «Приблудный», говорит, и смеется, стервец. Взял я его вместе с поросенком да прямо к командиру бригады. Так, знаешь, и не сознался, откуда достал. Приблудный, да и конец. Решил, как будем иметь день передышки, устроить свой суд, взводом судить будем и прогоним к чертям бабушкиным. Катись, куда знаешь!
Воробьев, оглянувшись кругом, шопотом сказал:
— А как Сыч? Что-то никак его не поймешь, куда он метит? Что-то темнит, да…
Совсем близко, как гром, хлопнул выстрел, и пуля, взвизгнув, вздыбила остатки костра.
Гришин и Воробьев вскочили. Проснулись все ребята взвода и ординарцы штаба бригады.
— Гришин! Это у тебя там выстрел? Выясни, в чем дело, и приди доложи! — долетел голос Нагорного.
— Что вас там раздирает, полуночники?.. Добаловались! Друг друга постреляете невзначай!.. — кричали со всех сторон разбуженные выстрелом бойцы.
Выяснять причин выстрела Гришину не пришлось. К костру с винтовкой подошел Сыч.
— Знаешь, хотел почистить, да забыл, что патрон в стволе, и вот получилось… — смущенно сообщил он.
— Что же ты так направил винтовку, что пуля угодила прямо в костер? — буркнул Воробьев.
— Неужто в костер? — испуганно переспросил Сыч.
— Вот тебе и неужто! Не умеешь обращаться с винтовкой, так не бери ее в руки, — подбросив в костер ветку, ответил Воробьев.
— Надо осторожнее обращаться с оружием, Сыч. Помнишь, как учили бойцы? Когда винтовку чистишь, держи стволом книзу, — прибавил Гришин. — Вот теперь через тебя будет нагоняй от комбрига, — одернув гимнастерку, сказал он. — Надо итти доложить командиру бригады.
Ночь прошла.
День начался в верхушках деревьев и постепенно спустился к земле: к мерно жующим сено лошадям, к догоревшим кострам, к спящим вокруг костров в различных позах людям.
Отдохнув за ночь, заговорили винтовки, пулеметы и орудия. Над лесом зажужжал самолет противника.
Боевой день начался.
Оба полка бригады вместе со всеми полками дивизии перешли в решительное наступление.
— Что, брат, там творится! Слышь, ребята? — говорили, наспех проглатывая чай, сидящие у костра.
— Командир бригады, чуть-чуть забрезжило, уехал. За ним пошел полк. Говорят, броневики туда же подались. Дело сурьезное будет, — рассказывал Гришин.
— Нашему взводу приказано оставаться до распоряжения? — спросил Панкратьев, один из «Маминых комсомольцев», как, прозвали ребят вступивших в комсомол в ответ на смерть Гриши Мамина.
— Да! Оказал, чтобы были готовы в один момент в случае чего. Сурьезный был комбриг, страх какой! — ответил Гришин.
— Где тут взвод Гришина? Взвод Гришина! — закричали несколько голосов.