— Чего ты выдумываешь? Воробьев про себя-то ни слова не говорит. Все ребята да ребята. Как будто бы он-то и не командовал ребятами. Что касается самого дела, то, брат, дело действительно ловко состряпал. Радоваться надо, что у нас во взводе есть такие хлопцы.
Красное знамя, к вечеру уже приготовленное и с согласия командира бригады украсившее вычищенную до блеска стараниями ребят пику, вошло в сознание взвода незабываемым событием.
Сдержанный обычно Гришин «ходил, — как смеясь говорили ребята, — пасхой с колокольным звоном».
Приезжавшие из полков ординарцы передавали, что вся бригада узнала об удаче ребят и в эскадронах радуются за бывших учеников.
В продолжение суток полки бригады дрались с противником почти на одном и том же месте. Откатывающийся назад фронт поляков остановился на возвышенности, покрытой лесами. День и ночь пыталась бригада то в одном, то в другом месте пробить брешь в плотине штыков и винтовок, чтобы потом, как вода в половодье, размыть ее и ринуться в прорыв.
Полки остановились на ночь в лесу.
Здесь ночь наступает внезапно, без серых теней и сумерек. Не успела подняться с верхушек деревьев позолота заката, как по земле между стволами гуляла темень.
Там и тут блеснули фонари, затрещал валежник в кострах.
На фронте время от времени такали винтовки. Коротко строчили пулеметы, и изредка гремели орудия.
К штабу бригады, расположившемуся здесь же в лесу, то и дело подъезжали ординарцы с донесениями.
Фонари у коновязей, подвешенные на высоте человеческого роста, казались яркими светляками. Тени сидящих у костров бойцов ползали между стволов огромными бесформенными чудовищами.
Почти не было слышно говора. Тишину нарушали лишь ржание коней да мерный хруст сена.
Почти весь взвод Гришина спал.
Близость штаба избавила взвод от наряда и несения ординарческой службы.
У костра, лениво подбрасывая валежник, сидели двое — Гришин и Воробьев.
Оба не могли заснуть. Гришин радовался удаче взвода, а Воробьев без устали в десятый раз рассказывал о пережитом дне.
— Как бы теперь вместе с нами порадовался бы Гришутка… — вздохнул Гришин.
Несколько минут молчали.
— Хороший парень был и хорошо, в бою, умер, — сказал Воробьев.
— Вот хорошие пропадают, а сволочь ничто не берет, — уронил Гришин. — Знаешь, сегодня утром, когда ты уехал в разведку, что отмочил Летучая мышь? — повернулся Гришин к другу.
— Нечего было есть, — продолжал Гришин. — Я даже и не заметил, как смотался Летучая мышь. Только смотрю, в сторонке он костер разжег и возится с чем-то. Подошел я тихонько, а он поросенка палят. Опрашиваю: где достал?..