– Я бы сказал, валом. Но, может, шо-то конкретное: например, кушать хочется или, может, там, пить…
– Я думаю о тех, кому уже не требуется ни того, ни другого.
– Это, конечно, благородные мысли. Будь я вашим личным биографом, непременно бы сейчас задвинул, ну, в смысле, вставил, ну, в смысле, внес в анналы. – И тут Лис заговорил нараспев с драматическими паузами и придыханиями: – «И в этот миг, стоя в одном лишь нижнем белье на пустынном, выжженном безжалостным солнцем песчаном берегу западнее Александрии, Наполеон – этот любимец Марса и, что немаловажно, Венеры, думал о тех, кому не удалось спастись, кто стройными рядами перешел из-под его знамен в армию Нептуна…»
– Да ты глумишься! – возмутился Бонапарт.
– Ни в малейшей степени. Я ж говорю, биографы – это же что-то особенное! Вот сами подумайте, мой генерал, стал бы реальный Наполеон в такую минуту думать о тех, кто уже погиб? Нет. Как ни прискорбно, их уже не воротишь. Он бы задумался о тех, кто очутился в плену на этом берегу. От Нептуна дембеля не дождешься, но вот с теми, кто все еще жив, а таких, судя по всему, немало, есть смысл повозиться. Звучит, может, и не так величественно, но я уверен, что великий генерал Бонапарт в этот миг думал бы именно о них.
«Великий генерал Бонапарт» посмотрел на спутника, хмуря брови, затем вдруг ухмыльнулся от столь изысканной дерзости:
– Ты прав. Следует подумать о живых. Полагаю, немалая часть транспортов либо дошла до Александрии и спустила там флаг, либо выкинулась на берег, не желая доставаться англичанам. Тех было слишком мало, чтобы угнаться за всеми. Хочется верить, что мамелюки вовсе не те дикари, о которых повествуют авторы наших романов, и что им ведомы законы войны касательно обращения с пленными.
– Мой генерал, если вы имеете в виду, шо всякий пленник чего-то да стоит на рынке, то как раз этот закон войны они и придумали. Или кто-то из их родни. Вот только, – Сергей покосился на лежащие рядом мешочки с золотом, – боюсь, что наших золотовалютных запасов на всех не хватит. Разве что найти, с кем в картишки перекинуться… – Рейнар мечтательно вздохнул. – В любом случае, надо идти в Александрию, здесь – не с кем. Разве что с вами, так и то, стыдно сказать, моему генералу нечего поставить, кроме мундирных пуговиц.
– Наглец! – возмутился Бонапарт. – Между прочим, это золото из моей казны.
– Минуточку внимания. – Сергей поднял указательный палец. – Это золото из военной казны, отпущенной, между прочим, на завоевание Египта. Так как моя игра в карты – это своего рода диверсия – подрыв экономики и, главное, морального духа… – Он вдруг осекся. – Мой генерал, на горизонте всадники!