Добравшись до кровати, она присела на краешек. Матрас даже не скрипнул под ее весом. Медленно, очень медленно она закинула ноги на постель.
Рука Майлса крепко ухватила ее за локоть.
— Кто ты такой? — пробормотал он как бы во сне.
Но Синтия тотчас сообразила, что он притворялся, что спит.
Майлс выпустил ее руку и откатился в сторону. Последовал шорох, затем звон и тихие проклятия — он зажигал лампу и надевал на нее стеклянный абажур.
Когда мягкое сияние осветило комнату, Майлс уже сидел на кровати. Его волосы были растрепаны и падали ему на глаза. Он машинально пригладил их пятерней, ничуть не улучшив «прическу».
Какое-то время он молча смотрел на нее. Наконец прохрипел:
— Синтия, какого черта…
Подавшись вперед, она прижала пальцы к его губам. Майлс замолчал, свирепо сверкая глазами.
И тут Синтия осознала, что он обнажен, по крайней мере до пояса.
У нее перехватило дыхание.
Она и прежде замечала красоту его тела — треугольник загорелой кожи в распахнутом вороте рубашки, мускулистые и длинные сильные ноги, обтянутые брюками.
Но полностью обнаженный Майлс поражал воображение.
Уронив ослабевшую руку, Синтия судорожно перевела дыхание. На таком расстоянии его плечи казались еще шире, а упругие мускулы, переплетаясь на торсе, переходившем в узкие бедра, которые…
Увы, дальнейшее было скрыто под смятыми простынями.
Его грудь была покрыта темной порослью, в которую она зарывалась пальцами в прошлый раз, и поросль эта, сажавшаяся на плоском животе, уходила…
Опять-таки — под простыню.
Он был так великолепен и так неотразимо мужественен, что Синтия оробела.
И в то же время Майлс казался необычайно уязвимым. Растрепанный, смущенный и зевающий…
Синтия вдруг почувствовала, что ей хочется… его защитить. Нелепо было испытывать подобные чувства к мужчине, который мог схватить ее и вышвырнуть из комнаты, как котенка. Но она готова была кинуться с кулаками на любого, кто угрожал бы его благополучию.
Как он это сделал ради нее.
Майлс перехватил ее взгляд, и в его глазах отразилось все, что он увидел в ее глазах, — благоговение, страсть, желание и тщетность сопротивления.
— Почему? — прошептал он.
Должно быть, он спрашивал: «Почему вы здесь?»
«Потому что я люблю вас, и будьте вы прокляты из-за этого. Вы сделали мою жизнь стоящей того, чтобы жить, и в то же время полностью разрушили ее, и я благодарна вам за это», — мысленно ответила Синтия. Но она знала, что никогда так не скажет.
Вместо этого она протянула дрожащую руку и стянула с него одеяло.
Как она и предполагала, он был абсолютно голый.
Майлс издал короткий смешок, и его естество уже напряглось, впечатляюще приподнявшись. Синтия провела по нему пальцем, поражаясь собственной дерзости.