Я вернулась к мистеру Редвингу с кружкой кофе. Он был слишком слаб, чтобы сесть, и мне пришлось помочь ему. Дыхание его было прерывистым, я посадила его, он тяжело привалился ко мне всем телом, положив голову мне на плечо.
– Черт возьми… будто малый ребенок… дьявол тебя забери, – шептал он.
Кроме Дэниела это был первый мужчина, к которому я прикасалась с той кошмарной ночи в Диаболо-Холле. Где-то глубоко вспыхнуло отвращение, но я быстро подавила его, убедив себя, что не все мужчины одинаковы и лишь немногие столь же жестоки, как Оливер.
Мистер Редвинг слегка отдышался и сказал:
– Прости меня, Кейси. Прости за дурные слова.
Я помогала ему держать кружку.
– Вы говорить такое, чего моя голова не взять, мистер. Пейте.
Дважды кофе расплескивался ему на грудь при сильной качке, но большую часть ему удалось выпить. Он опять положил голову мне на плечо и хриплым голосом сказал:
– Спасибо, милая. И послушай… Если вам с этим хорошим парнем наверху нужно сохранить что-то в тайне, не волнуйся и не пытайся говорить по-креольски. Сэм Редвинг никогда еще не предавал друзей. – Он запрокинул голову, слабо улыбнувшись, а потом попытался передразнить меня: – Твоя голова берет теперь в толк о чем я, Кейси?
Я изобразила недоумение и помогла ему улечься. Мне нужно было возвратиться на палубу, шторм явно усиливался. Я вытерла пот со лба мистера Редвинга, забежала на камбуз выпить кофе и вновь поднялась на палубу. Дождь и желтая сгущающаяся тьма не позволяли видеть дальше протянутой руки. Ветер выл так, как я еще никогда не слышала, внутри у меня все сжималось от страха.
До Ла-Фасиль оставалось еще по меньшей мере четыре часа. Была опасность проскочить остров или наткнуться на скалы у его юго-восточного побережья. Если нам удастся избежать и того и другого несчастья, если удастся подойти к северной или южной оконечности, тогда нужно будет развернуться для захода на Тэйвисток с подветренной стороны. Но волны становились все больше и больше, так что мы рисковали быть опрокинутыми боковой волной при развороте. Через час порыв ветра вырвал мачту с парусом – как раз тогда, когда мы решили убрать ее. Дэниел управлялся с двигателем, и следующие два часа я стояла у руля, пока Дэниел следил и за мной, и за уровнем дросселя. Когда «Кейси» переваливала через хребет очередной волны, гребной винт появлялся из воды. Освобожденный от сопротивления воды, он начинал крутиться с такой скоростью, что казалось: еще немного – и двигатель взорвется. Вал и шатуны могли сорваться в любой момент.
Штурвал дергался и прыгал у меня в руках, будто живой; я настолько устала от борьбы со стихией, что у меня даже не было сил бояться. В любую секунду мы могли перевернуться. Не оставалось ничего иного, как бороться до конца. Или мы разобьемся о скалы Ла-Фасиль, или мы пронесемся мимо острова, не заметив его – и все равно погибнем позже. Было ясно одно: мы не сможем повернуть и зайти с подветренной стороны острова; не сможем мы и выжить в этом урагане.