– Госпожа, – заговорил он наконец, – я почту за честь быть вашим гостем, охотно поговорю с вами и исполню все, что вы пожелаете, но умоляю вас дать мне сначала что-нибудь поесть и попить, ибо я не ел много дней и совсем ослабел от голода.
Тут выпрямился и заговорил старик в тюрбане:
– Госпожа хочет, чтобы вы обольстили ее благозвучными речами и изящными жестами. Она предлагает вам себя, надо лишь ее улестить, а улестить ее очень легко. Торопитесь. Она предлагает себя только один раз.
Однако у Бэльяна было такое чувство, что она предложит себя еще раз – а может быть, уже некогда предлагала? Он хотел возразить:
– Охотно…
– Вы же сумеете превзойти обезьяну?
– Госпожа, я не знаю, чего вы от меня хотите, но, ради Бога, дайте мне еды.
– Он ни на что не годен, – сказала обезьяна, сидевшая рядом с дамой, и принялась что-то торжествующе тараторить.
Бэльян попытался было броситься на них, но уголком глаза увидел, как пошевелился привратник. Он обернулся, и кулак привратника угодил ему между глаз.
Очнулся он уже не в прекрасном саду, а лежа возле фонтана на городской дороге, совсем в другой части Каира. Страшно болела голова, и все еще хотелось есть. «Отыщу ли я когда-нибудь ту дверь, увижу ли вновь ту даму?» – спросил он себя. Он принялся размышлять о поведении удивительной обезьяны. Что все это значило? Он читал, что, по утверждению философа, блаженного Нико Кельнского, обезьяны и люди – близкие родственники. В своей «De Senectute Naturae» Нико доказывал, что обезьяны происходят от людей, что обезьяны – это дикие, выродившиеся отпрыски человека, точно так же, как люди – дикие, выродившиеся потомки совершенного Адама из Сада Эдемского. О некоем остаточном даре речи, утверждал Нико, сообщали путешественники, которые наблюдали за некоторыми племенами обезьян в сердце Африки…
Ход его рассуждений был прерван похоронной процессией. По дороге к нему приближалась группа машалията – уборщиков и обмывальщиков умерших. На плечах они несли толстую доску. На доске был ненадежно уложен завернутый в белый саван покойник. В надежде выпросить у них корочку хлеба, Бэльян, чувствуя головокружение, поднялся на ноги. Поскольку он мешал им пройти, они остановились и опустили свою ношу на землю.
– Мы совершаем милосердное деяние, – сказал старший группы, обращаясь к Бэльяну и большим пальцем указывая себе за спину.– Хороним тех, кого выбрасывают за стены Цитадели, когда чистят Аркану, – там еще есть кого подобрать.– И, сказав так, он порылся в пышных складках своего рукава и извлек оттуда маленькую коробочку замысловатой восточной конструкции.– Для вас – два динара. Тонкая работа. Я вижу, она вам приглянулась.