— А тогда, в годы войны, мы были в сложном положении, — возвращаясь к военной теме, после некоторого молчания, вновь продолжила свой горький рассказ баба Киля, — и чтобы на нашей земле хозяйничали румынские и немецкие оккупанты, — мы не хотели, и не хотели мы возвращения к нам Советской власти — достала она нас тут так, что в пору было бежать от нее, куда глаза глядят. Многие люди, даже из России, не зная, куда от нее деться, вместе с немцами отступали, были и в нашем селе люди, желавшие бежать куда-нибудь подальше от нее, да куда?.. не на луну же?!
После небольшой паузы, зло усмехнувшись, баба Киля вновь заговорила:
— Перед войной нам тут постоянно внушали, что наша Красная армия непобедима, нам песни героические постоянно по радио крутили: «… если завтра война, если завтра в поход»… а как война началась, солдатикам нашим совершенно воевать нечем было: их с одной лопаткой в руках на немецкие танки бросали,… гибли они, как мухи, а нас — их матерей, жен и детей, оставшихся в оккупации, Советская власть потом чуть ли не предателями считала, постоянно нас тут попрекали тем, что мы оккупацией замараны,… сволочи!.. — Бабу Килю даже затрясло всю от возмущения. Она какое-то время, молча, нервно перебирала руками край своего фартука, затем, заговорила со злостью в голосе:
После возвращения сюда нашей «родной» Советской власти, мы в свой адрес только и слышали: «хохлы»,… «наймиты»,… «наемники»,… «пособники»… а на войну мужчин наших тогда, как бандитов, вооруженные конвоиры гнали,… даже инвалидов. Их даже вооружать не хотели, а часто и не переодев в военную форму, безжалостно в реках топили и с голыми руками на немецкие танки бросали.
Ты помнишь деда Булика? — вдруг обратилась ко мне баба Киля, вопросительным взглядом посмотрев мне в лицо.
— Да, помню, — улыбнулся я, — он пьяным по нашей улице ходил, и Вы меня постоянно пугали ним в детстве…
Я вспомнил всегда пьяного, с большим сизым носом, деда, у которого вместо одной ноги была тяжелая деревянная колода. Он с трудом передвигался и часто падал на землю. Не в силах потом подняться, он ползал по земле и рычал, до тех пор, пока кто-то не подходил к нему и не помогал подняться на ноги. Потом он опять падал…
— Пугали, когда ты слушаться не хотел, — тоже улыбнувшись, уточнила мой ответ баба Киля и продолжила: — Так вот этот дед «Булик» — Пантелеем его звали, а фамилия его была Булгаков, после освобождения нашего села на фронт был отправлен и там изранен сильно — без ноги он домой вернулся, а сын его Миша, призванный в Армию перед самой войной, — на фронте погиб. Вот он и пил.