Лаврова взглянула на Минотавра. Дубовая кора его лица растрескалась узким, корявым дуплом.
— Тебе уже лучше? — спросил он.
— Да.
— Молодец! — Он занес руку, Лаврова отшатнулась.
Он засмеялся и прошел в дом.
— Пойдем, я расскажу тебе, как было, — Никита тянул ее в комнату.
Она вошла вслед за ним.
— Надо сбегать по нему с самой вершины, тогда он поет, как контрабас. Ты же знаешь.
— Нет, — сказала Лаврова. — Я никогда там не была.
— Ты же говорила, что они визжат и стонут от слез погибших воинов.
— Я об этом читала.
— А, — разочарованно протянул Никита. — Они не визжали. Папа сказал, что ты это выдумала. Значит, правда.
— Нет, — Лаврова прижала его к себе. — Они действительно кричат от слез. Об этом знают все люди и передают эту легенду из уст в уста.
— Так жаль, что тебя не было, — огорченно произнес Никита и обнял ее за шею. Она поцеловала его в нос.
— Я туда обязательно съезжу, — пообещала она.
Они сидели, обнявшись, пока в окно не заглянула луна.
— Не плачь, — сказал лунный мальчик. — Мы обязательно поедем вместе в другие незнаемые края.
— Да.
— На Мангышлак. Смотреть окаменевшие скелеты драконов.
— Да.
— А правда, что в их пасти можно стоять в полный рост?
— Правда. Это были древние киты, твои предки. Мы отыщем их дом Каспиотиду, исчезнувший в самой глубокой впадине мира.
— Да! — восхитился лунный мальчик.
* * *
Лаврова приходила кормить крыс свежей травой. Это были чистолинейные крысы. Они ели травинки, аккуратно откусывая кусочек за кусочком. Они уже узнавали Лаврову и встречали ее, забираясь по сетке клеток вверх. Через сетку животные тянули передние лапки за свежей травой. Просто так. Их хорошо кормили, потому что они были беременны. Пришло время, и они родили белоснежных крысят величиной с большой человеческий палец. Крысята раскрывали свои розовые рты и еле слышно пищали. Лаврова вводила в их тельца аллергены.
Потом пришло время забоя. Лаврова отрезала крысятам головы, перекусывая крошечные, тоньше мизинца, шейки острыми ножницами. Крысята еще успевали перед этим крикнуть. Когда ножницы тупились, Лаврова брала другие. И все начиналось заново. Лаврова делала это ради какой-то дурацкой науки. Ради безжалостных к новорожденным крысятам больных людей и больных детей. Людям тоже нужно было выживать.
«Бог меня не простит, — думала она. — Мало кто делает это. Это делаю почему-то именно я».
* * *
Наступили школьные каникулы. Лаврова мечтала, что будет чаще видеть Никиту. Вместо этого он стал отдаляться от нее. Он больше времени проводил с отцом. Уже не у Лавровой, а у Минотавра были с сыном секреты. Она ревновала и мучилась.