Павел, довольный тем, что так удачно перевел разговор, принялся опустошать тарелку, украдкой поглядывая матери за спину на футбол, шедший по телевизору без звука. Нина Владимировна тем временем подробно рассказывала историю борьбы великодушного директора музея с нерадивой смотрительницей. Его мама всю жизнь проработала школьной учительницей математики, а на пенсии устроилась смотрительницей в Русский музей и теперь была совершенно счастлива. Она весь день проводила в окружении шедевров и общалась с единомышленниками – конечно, за редким исключением, вроде вышеупомянутой Веры Михайловны, которая к возложенной на нее миссии относилась без должного рвения. Павел Веру Михайловну в глаза не видел, но был благодарен ей за то, что ее постоянные конфликты с руководством позволяли ему получить передышку от маминых поучений.
Он очень любил маму и прекрасно понимал, что она просто-напросто хотела бы принимать большее участие в его жизни – хотя бы получив ключи от его квартиры и наводя там порядок. Но мама – не Вероника Гавриловна, которая очень дорожит своей и впрямь непыльной и хорошо оплачиваемой работой. И если поползновения Вероники Гавриловны, тоже то и дело начинавшей критиковать его образ жизни, он вежливо и решительно пресекал на корню, то с мамой, понятное дело, этот номер не прошел бы.
– …и сказали, что если это еще раз повторится, то больше этого не потерпят, – закончила свой рассказ мама. – Паша?
– А? Что? – спохватился сын, поспешно отводя взгляд от экрана и наугад ответил: – Молодцы, правильно сделали, с людьми надо работать!
– Ой, я тебя заговорила совсем, сыночка! – успокоилась простодушная мама. – Пельмешки будешь? С мясом и капусткой, как ты любишь!
– Ой… – с сомнением протянул сыночка. Пельмени после тарелки борща были явным перебором… Но мама обидится, да и когда еще будет случай поесть любимых пельмешков… И Павел, вздохнув, решился: – Неси! Наемся на месяц вперед, как верблюд!
Водрузив на стол миску с пельменями и пополнив запасы сметаны, Нина Владимировна опять уселась напротив сына и приступила ко второй обязательной части беседы.
– Пашенька, ты опять на целый месяц уезжаешь? Как, ты говоришь, этот город…
– Надеждинск. Триста сорок километров от Екатеринбурга, – уписывая пельмень, невнятно пояснил Павел. И зачем-то добавил: – К северу.
– Господи… – расстроилась мать, прожившая всю жизнь в Петербурге и даже Москву искренне считавшая провинцией. – Такая дыра! Там же холодно! И как там люди живут?
– Ну почему дыра, мама? – рассмеялся Павел. – Большой город, сто тысяч населения. Градообразующее предприятие – наш металлургический завод. Само собой разумеется, школы, больницы, магазины – все, как положено. Даже свой театр есть, представляешь?