– Знаешь, когда у нас все только начиналось… с Русланом… – Симка отставила тарелки, почувствовала, что краснеет, и замолчала, не сводя глаз с обглоданных косточек, смятых салфеток и прочих малосимпатичных спутниц любого праздника.
Квасов не торопил ее.
– В общем, он клялся мне, что не бросит нас. Матерью клялся.
Сима быстро посмотрела на Антона: как, оценил доверие, ветеран?
Квасов ухмыльнулся. Он предполагал нечто подобное.
– И что из того? Мужчины всегда клянутся, а женщины всегда верят. Такими нас задумал Творец, – неосмотрительно заявил Антон.
– То есть мои отношения с Бегоевым ты предлагаешь рассматривать в плоскости от ношений «мужчина – женщина»? – ахнула Серафима. Квасовская лицемерная сентенция в духе римских философов ее доконала.
– А разве нет?
– Ну ты и ханжа! – Ярость и ненависть, с которой обрушился на Симу Виктор за связь с Русланом, уличали Квасова в вероотступничестве.
– Неужели? Ты ведь могла поверить кому-то другому и с тем же успехом остаться с ребенком одна, – возразил Квасов.
– Да, но это не кто-то другой, это Руслан Бегоев! Нохча! – Симке нужен был союзник, а не оппонент.
– Имя в этой истории может стоять любое, хоть Вася Пупкин, хоть Аристотель Онассис, а сама история стара как мир! – Это был удар ниже пояса. Антон одним махом лишил Серафиму исключительности.
– Это не просто история, это, между прочим, моя жизнь, – надулась Сима.
Хотя…
Обманутых женщин действительно армия, почему она решила, что одна такая?
Симка раскрыла ладони, обхватила тарелки.
Все равно что-то здесь не так.
Обманутых женщин армия, но ее жизнь – это только ее жизнь. И эти разочарование, слезы и страх – это ведь только ее слезы и страх. Значит, все-таки ее история – исключительная в своем роде?
Симка поняла, что ухватила суть своих сомнений.
– Случай, может, и распространенный, но переживания-то – персональные. Так же как у вас, вояк. Наина говорит, каждый четвертый с боевым стрессом возвращается из горячих точек. Но ведь все по-разному переживают синдром участника, правда? – Довольная собой, Симка подняла глаза на соседа.
Вполне интеллигентно посапывая, Квасов спал.
– Алкаши проклятые, житья от вас нет. Повсюду морды синие, куда ни плюнь.
Солнечный день дал трещину, разломился на куски и посыпался осколками. Осколки погребли под собой беседку, жимолость, оранжевый букет календулы и арбуз.
– А? Чё надо? – Антон разлепил веки.
Взгляд не фокусировался, контуры изображения плавали, как мираж в пустыне, во рту было как в заброшенном колодце.
– Совсем обнаглели! Чтоб тебя, недоносок. – Соседка с верхнего этажа, расплывшаяся от беременности (вот откуда «недоносок»!), заносчивая вредина, трясла Антона за плечо.