– Простите, – сказала Ровена, усмехаясь.
Филипп подумал, что простить – значит по меньшей мере понять, но Ровену он не понимал.
– Видите ли, – проворковала наконец Ровена, – мы с Сутягиным очень заботимся о Матильде, и…
– С Сутягиным? Где он?
– Он привез меня, если вам так угодно, – сухо сказала Ровена. – И остался у аэромобиля там, наверху. Я…
Не слушая ее, Филипп бросился к дверям. Лифт в мгновение ока примчал его на крышу, по которой метался задыхающийся Сутягин, спасаясь от преследующего его истребителя. При появлении Фаэтона истребитель сделал красивый вираж и исчез в небе. Сутягин кинулся к своему бывшему другу.
– Ты меня спас! Еще немного – и этот сумасшедший раздавил бы меня.
Серж тряс руку Филиппа. Благодарность переполняла его. Филипп с горечью подумал, что этот гномон, такой радостный, такой оживленный, хотел убить его чужими руками – и добился бы своего, не вмешайся провидение в лице Человека без лица. Слова замерли на губах Сутягина – он тоже вспомнил. «Значит, он жив. О, везунчик!» Медленно он выпустил руку Филиппа. Под этим хрустальным, серьезным взглядом гномону стало немного не по себе.
– Матильда волнуется, – сказал он, как бы извиняясь. – Послала нас за тобой.
Сутягин сделал попытку улыбнуться. Улыбка получилась совершенно гномонская: заискивающая, осторожная и в то же время самую чуточку нагловатая.
– Да? – сказал Филипп, и что–то в его голосе заставило Сержа насторожиться.
– Ты классно выглядишь, – мрачно произнес Сутягин.
– А ты жалеешь? – Вопрос прозвучал резко. Пожалуй, даже излишне резко.
– Нет, что ты! – вскричал Сутягин, залившись беспокойным смехом.
Филипп почувствовал, как руки сами собой сжимаются в кулаки. Он засунул их в карманы, отвернулся и стал смотреть на небо. Сутягин перестал смеяться. Ему показалось, что Фаэтон подавлен чем–то; и впрямь, тот ощущал какую–то странную растерянность. Это неожиданное желание ударить гномона было совершенно ему не свойственно. Оно прошло так же быстро, как явилось, но неловкость осталась. «Нет, – подумал Филипп, – я не могу стать таким, как они. Я не должен опускаться до их уровня». Вслух он спросил:
– Как Матильда?
– Хорошо, – поспешно сказал Сутягин. – То есть плохо. Тебя ведь нет с ней.
– Зато есть ты.
– Я? – фальшиво удивился Сутягин. – При чем тут я? Ну ты и шутник! Вы его слышали? – зачем–то спросил он у крыши, неба и солнца, потому что никого другого рядом не оказалось.
– Ты ведь любишь ее, – безжалостно продолжал Филипп, не обращая внимания на его бездарный жест.
Сутягин ожидал всего, что угодно, только не этого.