— Из Советского Союза? О, прекрасная идея побывать тут у нас, на равнинах!
Своего подопечного он дружески обхватил руками за плечи:
— У кассы люди...
Когда Грей отошел, «дядька» прикрыл глаза, грустно покачал головой:
— Такая судьба. Это все мать для него собрала...
У входа в музей мальчишки, визжа от восторга, кормили печеньем большого вола. Взрослые снимали друг друга на фоне повозок. С грустной улыбкой глядел на шумную кутерьму несчастный хозяин музея, вышедший вместе с «дядькой» нас проводить...
В машине мы говорили о его матери. Можно представить, сколько бессонных ночей было у этой крестьянки, хорошо понимавшей: здешняя жизнь ласкова только к богатым, удачливым и здоровым. Что придумать для сына? Наверное, она благодарит всех богов за счастливую мысль об этом музее. Собранная по окрестным фермам и свезенная в одно место ржавая, пыльная рухлядь для нее, конечно, дороже Лувра и Эрмитажа. Да и знает ли мать, что есть где-то Лувр? Олсоны — фермеры. А фермер... Что видит фермер, кроме своей полоски земли?
В заключение экскурса в старину стоит сказать: многих американцев одолевает романтический зуд «бросить все и по путям предков пройти равнину на повозке в одну лошадиную силу». (Буквальная запись в беседе с одним из романтиков.) Однако равнины пересекают не иначе как сидя в автомобиле. И все же, подобно тому как в океан время от времени пускаются на плотах, тут, на великих просторах суши, появляются чудаки на повозках. О них, разумеется, пишут в газетах, их видят по телевидению. Молва об одном из Них, Оливере Расселе, на крыльях журнала «Америка» залетела и на пространства Евразии. С больших снимков глядели две лошади и шесть человек, сидевших в повозке под полотняным верхом — сам Оливер, его жена Джин и четверо симпатичных босоногих мальцов. Сообщалось, что строительный рабочий из штата Огайо семь лет собирался, обсуждая поездку с друзьями, и наконец за тысячу долларов соорудил фургон, приобрел лошадей. И поехал.
«Щадя лошадей, Оливер проезжает в день не более 30 километров. Когда надо их подковать, он превращается в кузнеца». Рассказ в журнале, как тому полагается быть, подернут розовым цветом рекламного счастья. Где-то на полпути Оливер будто бы заявил журналисту: «Это замечательная поездка... Всю жизнь свою я не чувствовал себя таким свободным, как сейчас». «Пионер XX века» собирается распрячь лошадей на побережье Тихого океана и сделаться фермером в Орегоне.
Наша дорога проходила по местам, где ехал Оливер. Полагая, что человек этот действительно интересный и может рассказать что-нибудь более существенное, чем приведенные журналом фразы; мы навели справки: добрался ли Рассел Оливер до океана и нельзя ли связаться с ним хотя бы по почте? Никто, однако, не знал, как закончилась шумная одиссея. (Америка скоро забывает сенсации.) Но в газете «Вашингтон пост» мы отыскали заметку под заголовком «Крытый фургон — незваный гость».