Овсюгин засеменил по тропке между сугробами к освещенному заветному крылечку и, подойдя, не стал обметать унты веником — так засосало под ложечкой. Заскочил в вагончик, наугад повесил куртку, шапку, в секунду ополоснул руки под рукомойником и плюхнулся на складной стул, за дюралевый стол.
— Как сегодня пельмени? — спросил Овсюгин.
— Пельмеши с загадкой,— зазвенел голос Лизы,— а загадка никому пока не попалась.
— Значит, мне попадется,— сказал Овсюгин.— Так уж, видно, устроен ваш папка.
Некстати проскользнуло в голосе такое горькое, что даже ребятишки примолкли, затаращили глаза на отца. Сообразительная Лиза навострила нос в сторону кухоньки: наступала очередь вопросов матери, которая недаром вдруг прекратила греметь посудой.
— Сейчас мы его отогреем,— донесся ее густой голос.
Жена была большим дипломатом, не зря работала в плановом отделе: она не заводила серьезных расспросов при детях. Сейчас она выплыла из-за кухонной загородки с безмятежной улыбкой на полном, матовом и глазастом лице. В руках у жены покоилась глубокая тарелка, полная бульона с тугими мучными шляпками.
Продолжая думать все же о своем, хозяин добавил в тарелку приправы и начал выхлебывать варево большой деревянной ложкой. Рот приятно обжигало, внутри разгорался теплый очаг, и щекотная истома растекалась по всем суставам.
Овсюгин ел быстро, но все же рассматривал и критически оценивал лепку каждого пельменя. Так он заметил и «загадку» — в приоткрытый рубчик одной шляпки выглядывали дробинки черного перца. Овсюгин подхватил этот презент последним, похрустел перцем и сделал дураковато-кислую мину.
— Ой, что мне попало! Сейчас загорюсь синим пламенем!
Детишки так и попадали со смеху прямо на медвежью шкуру.
— Жена, неси скорее чаю, залить загадку.
На кухне громыхнул чайник, потом ковш скребнул по дну бачка, и донесся расстроенный голос жены.
— Прозаседал, папка, и не принес воды...
— Сейчас схожу,— промямлил Овсюгин, дожевывая горькую загадку.— Ночью даже интересней.
— Куда,— всполошилась жена,— там к проруби не подойти — наледь под берегами уже парит.
И дома его настигла эта проклятая наледь.
— Ведь предусматривали мы водовод по смете,— затараторила жена.— Утеплить трубы, оборудовать водозабор, устроить колонки. Трубы завезли и бросили.
— Не бросили, а сложили в штабели,— пробурчал Овсюгин.— Теперь до лета. Без водовода перезимовать можно. Вот без горючки на том берегу — затор.
Жена, поняв, что с мужем творится неладное, примолкла. Потом спешно принесла чай в большой пиале, подаренной Атакишиевым.