Овсюгин уставился в пиалу, и перед глазами снова поползла, растекаясь по ложбинкам, разветвляясь на рукава, рыже-зелено-синяя студенистая, вязкая и неудержимая наледь. Механизм ее появления был сложен и загадочен. Наледь могла пропарить снежно-ледяной покров в любое время... Она выползала из трещин в скалах, из-под мха, выпирала из свежих выработок или прорывалась поверх ледяного покрова реки. Овсюгин знал по литературе и опыту, что в рождении наледей повинны перепады температур на границах островных участков многолетней мерзлоты и таликов, оголенных отрезков почвы, плывунов, трещинных вод и вскрышных шрамов над ними. Теория наледей была покрыта туманцем, как сами гостьи из-под земли, но увеличивать затраты на них никто не разрешал. Приходилось изобретать противоядие на, ходу, а это в инженерном деле чревато самодеятельностью...
«Нет, с меня хватит сибирских сюрпризов,— решил еще раз про себя Овсюгин.— Эта наледь последняя, справлюсь с ней или нет? Я заработал себе право на управляемый тыл. Только бы с теперешней гостьюшкой разойтись по-хорошему...»
— Читай, Ванек, ну, что тебе стоит,— донесся умоляющий голос дочери. Девчонка любила, когда брат читал ей книжки, и теперь совала ему в руки потрепанный томик сибирских сказок.
— Уважь сестренку,— подал голос отец.
Ванька показал сестре кулак, но книжку взял, небрежно раскрыл и стал читать — сначала монотонным голосом, нос каждой строчкой все больше увлекаясь.
— «И сказал тогда красавец Енисей синеокой Ангаре: «Беги от отца своего, угрюмого Байкала, беги ко мне, и понесемся вместе на край света!..»
Овсюгин допил подостывший чай, сбросил унты и улегся на кушетку. Закинув руку за изголовье, нащупал на тумбочке, поверх телефона, свежую газету, развернул ее. Но строчки рассыпались перед глазами, уносились куда-то стремительным течением, напоминающим ангарскую стремнину.
— «Выбрала красавица дочь потемнее ночку да и вырвалась на свободу, помчалась навстречу любимому Енисею от докучливого отца Байкала...»
Овсюгин закрыл глаза и под взволнованное чтение сына представил далекий исток Ангары. Из-под ледяного панциря Байкала вырывается, курясь, буйная река, обтекает Шаман-камень и уносится к далекому Енисею. Правда, человек заставил работать неистовую беглянку на себя, перегородив ее каскадом плотин. «Прошел век сказок,— усмехнулся про себя Овсюгин.— Отсчитывает свои деления век инженерных проблем».
В Сибири этот век начался с постройки Транссибирской железной дороги.
Кругобайкальская ее дуга — венец инженерно-строительного колосса, седьмое чудо света. Это Овсюгин усвоил с детства; а будучи уже зрелым строителем, еще больше укрепился в высоком мнении.