Студентом Иркутского политехнического института Игорь Овсюгин с юной своей женой Фаиной прошли пешком более ста километров — от порта Байкал до самой Слюдянки, то было их свадебное путешествие. Они не переставали восхищаться тогда туннелями, виадуками, проточными трубами, предохранительными стенками-выкладками, станционными постройками. Все было сложено из гранитных брусков, пригнанных один к другому так, что нож не находил зазора. И делали все это в основном каторжане по проектам и под руководством французских инженеров.
«Но мы-то свои,— размышлял Овсюгин под газетой, убаюканный голосом Ваньки.— Следовательно, строить свои объекты должны не менее надежно, экономично, изобретательно».
«Вот и изобрети что-нибудь против наледи»,— отчетливо прозвучал голос Каштака.
Овсюгин дернулся, раскрыл глаза и услышал бряцанье посуды в кухне, голоса детей. Овсюгин знал по опыту, что теперь начальник не оставит его и во сне.
«Надо вспомнить что-нибудь приятное и дорогое,— стал искать защиту от наваждения Овсюгин.— Хотя бы тот же медовый-бедовый маршрут по байкальским туннелям».
...Они храбро бросались в темные зевы когда-то охраняемых туннелей. Теперь по старой, заброшенной ветке ходил лишь один рабочий поезд, и на дороге лежала печать осиротелости.
Без пяти минут инженер, Игорь Овсюгин старался найти физический смысл малейшему дуновению, шороху или проблеску. И надо сказать, тогда у него все выходило складно, в масть, даже вдохновенно. Особенно вдохновлялся Овсюгин, когда они выходили на свет, вдыхали всей грудью байкальский воздушный прибой и разводили костер из перетертых галькой сучьей. Они ставили на костер котелок, раздевались и валились на теплую косу загорать. Он рассказывал жене о повадках Байкала и о том, как человек приспосабливался к норову сибирского моря.
Фаина приехала в политех с Лены, ее не так просто было удивить сибирскими причудами, но про Байкал она слушала, забывая переворачиваться под коварным солнцем.
Овсюгину приходилось предупреждать жену, что вечная прохлада озера обманчива— ультрафиолетовые лучи здесь бьют без промаха. «Рассказывай дальше,— просила она, кося в его сторону глазами цвета мокрой коры.— Как это они ухитрились переправить в такой срок целый корпус? Столько народу!»
«Вот это было русское изобретение,— восхитился и сейчас Овсюгин.— Уложить шпалы на лед Байкала, на них — рельсы и пустить по такой дороге поезд. Вот чья-то голова сработала! Не чета моей...
А почему не чета? Здесь тот же лед, та же задача срочной переброски на другой берег, и мы — нераспоследние же специалисты. Неужели нельзя догадаться проложить по льду магистраль, и пусть по ней... Нет, наледь все сомнет, зальет, скует... Солдаты, направляемые к полям русско-японской войны, были защищены от пронизывающих байкальских ветров, метелей и снежных зарядов стенами теплушек.