На этот раз Лида без Ягуара. После смены предлагаю подвезти. Садимся к Вадиму, стартуем. У нее все время звонит телефон. По обрывкам разговора понимаю — встречают.
Высаживается у рекламного щита бытовой электроники, на пересечение с кольцевой автодорогой. Там уже стоит на парах бордовый Ягуар. Из-за тонированных стекол не разглядеть, кто за рулем. Какая разница? Это только в ранней юности важно, есть у девушки кто-то или нет. А теперь, в юности поздней, гораздо важнее, например, как у нее с чувством юмора? И храпит ли по ночам? И какие фильмы нравятся? И какие песни поет? А еще кто ее родители, как она пахнет, когда возбуждена, и любит ли оральный секс…
— Мы же на связи? — дежурно спрашивает на прощанье.
— Да, конечно, Лидочка. Береги себя!
Возвращаюсь на рассвете. Пытаюсь спать, но мне не спится. Мысленно проигрываю дневные сцены. Не могу остановиться. Выпиваю снотворное — не помогает.
«Не надо слишком близко воспринимать, — внушаю себе. — Это работа. Не больше и не меньше. Не стоит относиться к ней, как к последнему шансу кому-то что-то доказать…»
Но принимаю.
И отношусь.
И доказываю.
Паша Глазков уезжает в Москву в любой свободный день. Говорит, что спектакли. Может, и так. А может, как нормальному человеку, ему просто нужна перемена. Больше двух-трех дней на одном месте трудно. После недели непрерывного пребывания в чужой шкуре начинаешь путать реальность и вымысел. Вчера в шесть утра Паша снова приехал из Москвы. Вадик встречал — говорит, Глазков привез с собой не только ролики, но и коньки… А я никуда не езжу, и не вожу коньков. Может, со мной что-то не так? Может, я так вжился в образ, что не заметил, что уже зима?
Чтобы переключить мозги, ставлю «Таксиста» Скорсезе. Первые кадры — расплывающиеся огни, много красного и желтого. Ночной Нью-Йорк через залитое дождем лобовое стекло напоминает, ночную Москву, когда я «бомбил» по ночам…
Де Ниро играет, как дышит. Между ним и ролью нет дистанции. Совсем не плюсует и не боится забыть о камере. По сюжету ему 26. Еще не сыграна большая часть его лучших фильмов! Я читал, что, готовясь к этой роли, он катал по ночному Нью-Йорку таксистом. Его никто не узнавал. На всякий случай он все же клеил усы. Ну, и пассажиры в нью-йоркском такси, как известно, сидят сзади, за прозрачной перегородкой. Если водитель не оборачивается, лицо его никто не увидит. Только затылок, а затылки, как известно, у всех на одно лицо… Есть и актеры такие. Они, как таксисты — крутят баранку, жмут на педали, останавливаются на светофорах на красный свет и трогаются на зеленый… Короче, все делают правильно, но смотреть на них в кино — ни уму, ни сердцу. Не запоминаются. Потому что не хотят или не могут повернуться к зрителю лицом. Если приглядеться — в последнее время на экране так много развелось затылков!