Вновь прибывший начальник не знал, как поступать. Он был новым человеком, познакомиться с жизнью лагерей не успел, получив назначение сразу с фронта. Совета старый начальник ему не дал. Не зная, что предпринять с русскими, запросил штаб северных лагерей.
Начальник северных лагерей, лейтенант Холм, суровый на вид офицер, отличавшийся строгостью и требовательностью к пленным и подчиненным по службе, был справедлив и ненавидел немцев, хозяйствовавших на финской земле, ответил шифровкой: «Паасикиви в Москве. Ожидаются большие перемены. Измените отношение к военнопленным в лучшую сторону. Разъясните, примите меры к недопущению побегов и обеспечьте безопасность пленных. За каждого персонально ответственность несете вы».
Вечером пьяный начальник выступил перед русскими. Язык еле ворочался, но из несвязной речи можно было уловить один смысл — скоро окончание войны. Затем он пришел к раненному и предложил ему закурить. Леонид кивком головы отказался. Рана была не тяжелая: пуля прошла грудь навылет, не задев легких, но отсутствие надлежащего медицинского ухода и лекарств, слабость истощенного организма приковали его к постели. Товарищи старались ему помочь, приносили папиросы и все лучшее, что доставали на производстве.
Перемена в событиях и жизни Финляндии больше всего ощущалась по изменившимся отношениям к военнопленным со стороны охраны, рабочих и мастеров. Солдаты перестали драться и бить русских, не обращали внимания на поведение военнопленных и занимались своими делами. Рабочие собирались в группы, беседовали между собою больше, чем работали. Мастера (как было раньше) не подгоняли в работе, не угрожали, а заискивающе любезно предлагали приступить к своим обязанностям и виновато улыбались, когда в ответ слышали грубость со стороны рабочих. Немцы враждебно посматривали, когда мимо них проходили колонны русских.
По утрам стали заморозки: лужи на дороге покрылись тонким слоем льда. Военнопленные, не сворачивая и не обходя их, идут прямо по льду. Он под давлением тяжести трескается и на гладкую его поверхность выступает грязная вода. Бригада, в которой раньше работал Леонид, подходила к заводским воротам. «Райские ворота», как прежде, не распахнулись перед русскими, а из проходной будки вышел главный инженер завода.
Он приподнял правую руку вверх и притворным голосом, выражающим любовь к русским, произнес:
— Больше русские работать не будут! Война окончена! Мир заключен!
И с неохотою вынимает портсигар и раздает все папиросы. Бесплатная рабочая сила, из которой выжимали все, что могли, постепенно уничтожая ее, не неся ответственности, выскользнула из рук. Инженер не был из тех людей, которые радовались окончанию войны, избавлению от тягот и лишений. Нажившись порядочно на войне, он еще вчера во всеуслышание кричал: «- Война до победы!»