— Мэм! — позвал шериф.
— Да?
— С вами все в порядке?
«Не слишком-то», — ответила Тесс про себя.
— Когда… — она прочистила пересохшее горло, — когда я могу ожидать, что меня выпустят?
Шериф пожевал губами:
— Ну… Учитывая, что револьвер на самом деле был не револьвер… И что банк получил свои деньги назад… Я думаю, мы могли бы передать вас семье завтра утром. Семье?
— Но моя семья, хм… моя семья в Европе.
«Для них это как на Луне».
— Нет ли у вас здесь кого-нибудь еще из близких? Может быть, друга?
Она покачала было головой и тут вспомнила Магайров.
— Джозеф, — выпалила она.
— Джозеф? Джозеф Магайр?
— Да.
Это действительно не было ложью. Она знала этого человека. Шериф долго смотрел на нее, потом кивнул:
— Хорошо. Первое, что я сделаю завтра утром, это свяжусь с Магайром. А вам я бы посоветовал тем временем немного поспать.
— Да, но почему утром? — Она улыбнулась своей сладчайшей улыбкой. — Почему нельзя связаться с ним сейчас? Вечером?
— Потому, что бросят в камеру меня, если я не продержу вас здесь хотя бы ночь. Люди помещают в банк большие ценности, мэм. Вам повезло, что кто-то из них не пристрелил вас сам, когда вы вышли из банка, похитив их деньги, заработанные тяжким трудом.
— Я не… А, ничего. Что произойдет, когда придет Джозеф Магайр? Я смогу наконец уйти?
— После того как ваш штраф будет уплачен, вас освободят. — Служитель закона серьезно смотрел на нее. — То есть, если он придет. Неизвестно, что именно Джозеф Магайр сейчас делает.
Тесс встревожилась:
— А что, если он не придет?
— Тогда вы останетесь здесь по приговору, то есть не менее чем на тридцать дней.
Сказав это, шериф вернулся за свой стол, оставив Тесс гадать, захочет ли Джозеф Магайр ей помочь или нет.
Джозеф оперся локтями о стоящий перед ним стол и положил подбородок на натруженные ладони. В комнате, где он сидел, плакала Сисси. Звуки ее рыданий били по нервам. Он пытался утешить ее, он пытался отвлечь ее. Черт возьми, он даже пытался урезонить ее, как это было бы возможно с любой другой женщиной. Но ей было всего шесть лет. И ничто не срабатывало. Он всегда был одинок и никогда не хотел иметь детей. Теперь он знал почему. Он определенно не был создан для отцовства.
— Знаешь, с ней было все в порядке, пока она не встретила ту леди.
Он поднял глаза на старшую племянницу, сидевшую по другую сторону стола. Дрожащий оранжевый свет от фонаря, стоявшего на столе между ними, отбрасывал пляшущие тени на ее волосы цвета ореха и бесстрастное лицо.
Это не была та Холли Магайр, которую Джозеф помнил с прошлого Рождества, молодая девушка, полная любви и надежды. Это была пустая скорлупа, лишенная сердца и души, потерявшая родителей и, без сомнения, удивленная, почему ее жизнь так грубо поломана. Такое случается.