— Боже, девочка моя! У тебя почти такие же серебряные волосы, как у меня.
— Только у Дины они не седые. Не менее натуральные, чем она сама! — с гордостью, как будто в этом была его заслуга, заявил Гленн.
Я почувствовала, что краска выступает у меня на щеках, и смущенно взглянула на мужа. Значит, он все-таки кое-что знает обо мне. Мне нравилось думать о себе, как о естественном, искреннем человеке, хотя иногда это качество мешало мне.
— Так ты женился на Дине только из-за ее волос? — едко спросила тетя Наоми.
Он расхохотался и сел рядом с ней на абрикосовую кушетку.
— Отчасти. Номи, дорогая, эта женщина — живое воплощение моей мечты. Я представлял себе этот образ задолго до того, как встретил ее. — Гленн приподнял свой бокал с бренди, словно поднимая тост за меня, а я, опустив глаза, глотнула шоколада. Этот разговор встревожил меня. — Она все это время существовала в моем воображении, — продолжал он. — Я ждал ее. А потом я пришел в музей в Нью-Йорке и увидел, что она там — стоит на столе и ждет меня.
— В стеклянной витрине? — с усмешкой спросила Номи.
— Не совсем так, — протянул он. — Хотя было бы чудесно, если бы я нашел ее таким образом. Неужели ты не понимаешь, Номи, что я наконец нашел девушку, которую могу изваять из алебастра. Из снежно-белого алебастра с зеленым оттенком. Зеленым, как ее глаза. Ты обратила внимание на ее глаза?
— Из того алебастра, что лежит наверху в студии? — уточнила Наоми и тяжело вздохнула. — Ох, Гленн! Хоть бы у тебя получилось!
— Обязательно получится! Завтра утром я собираюсь начать.
— Это замечательно! — Я с удивлением уловила в ее тоне искреннюю радость. Но тут Номи сделала нечто еще более удивительное. Она подошла к написанному Колтоном Чандлером портрету близнецов и остановилась перед ним — маленькая хладнокровная женщина в сером платье. — Теперь он покажет тебе! — с какой-то неясной угрозой произнесла она, и я поняла, что Номи обращается к девочке на портрете — сестре моего мужа.
— Ты не знаешь, когда она возвращается домой? — спросил Гленн с легкой тревогой в его голосе.
— Кто это может знать? — Наоми пожала плечами.
Он допил последний глоток бренди и посмотрел на меня блестящими темными глазами. В них горел огонь победы.
— У меня есть время. Я послал ей телеграмму, так что моя совесть чиста. И, что бы она не предприняла, я начну эту работу и на этот раз завершу ее. Даже если Гленда примчится сюда на всех парусах, она уже не сможет помешать мне. Я только хочу успеть сделать побольше, чтобы убедиться, что могу работать.
Я ничего не могла понять, словно он говорил на каком-то иностранном языке.