Теперь же, трясясь по улицам Коломны в карете городничихи, она не испытывала никакого волнения, а чувствовала лишь неловкость оттого, что вынуждена будет просить о лошадях, о таком пустяке. Ведь у Дениса Ивановича, бывало, стояло на конюшне два десятка разномастных отличных коней! Елена вдруг вспомнила отчаянное конское ржание, которое разбудило ее в ту проклятую ночь в библиотеке отца, и едва удержалась, чтобы не закричать от нахлынувшего ужаса, но, прикрыв ладонью рот, приказала себе: «Не смей!»
Она приехала уже в разгар бала. Площадь перед домом городничего была запружена каретами, за освещенными окнами мелькали тени, и даже на улице громко слышалась музыка полкового оркестра. В зале с низкими потолками было душно, сильно пахло увядающими в жардиньерках цветами, пóтом и мастикой, в воздухе висела тончайшая едкая пыль, поднятая подошвами танцующих. Сильно декольтированная, веселая, оживленная Екатерина Львовна стояла в окружении господ офицеров, играя веером и загадочно щуря кошачьи глаза. Как только Елена приблизилась к ней, городничиха представила девушку своим поклонникам, потом отвела ее в сторонку и, нахмурившись, заговорила по-французски.
— Милочка, как вы можете быть так одеты? — строго спросила она, и ее глаза уже не казались такими ласковыми. — Этот темный туалет здесь неуместен, будто чернильное пятно, право! Что за стремление быть оригинальной любой ценой!
— Вы забыли, что я ношу траур по моим родителям? — удивленно отвечала юная графиня. — И вовсе не собираюсь танцевать…
— Зачем же тогда приняли приглашение? Ведь это странно — явиться в таком виде на праздник! Вы как будто хотели всем испортить веселье!
Елена не знала, что ответить. Заговорить сейчас о лошадях было невозможно.
— Я боялась обидеть вас отказом, — вымолвила она, заливаясь румянцем.
В это время к ним подошел молодой офицер высокого роста с пышными усами и бакенбардами. В его голубых, широко расставленных глазах сквозило лукавство, на толстых, чувственных губах играла усмешка. Он осмотрел Елену с ног до головы, учтиво ей поклонился, после чего обратился к Екатерине Львовне:
— Тетушка, пожалуйста, представьте меня графине.
— Знакомьтесь, Элен, — сразу смягчив тон, произнесла городничиха, — мой племянник, подпоручик Мишель Ханыков. — И тут же добавила сквозь зубы, при этом кокетливо улыбаясь племяннику и распуская веер: — Будь с ним осторожна, он известный Казанова!
— Скажете тоже, тетушка! — возмутился подпоручик. — Ну какой я, к дьяволу, Казанова?! — И разразился громким, неприятным смехом.