Толай – так мастер Арат называл зайцев – дернулся и затих. Из кустарника поднялась стая ворон. Быстро и просто. Смерть и пища.
Наставник будет доволен.
* * *
Уронить добычу на лавку. Пройтись важно – вот я какая, смотри на меня, Арат Коктулек, теперь я многое умею, год миновал с тех пор, как… Да чего уж вспоминать? Кто о старом два слова, тому три зуба вон. Лучше уж, пташка, кувыркнись со стола, растопырив перышки, да обернись девицей-красавицей, преисполненной невеселых дум.
Без проблем. Кувыркнулась, обернулась, заметила жадный взгляд Арата, оделась и потопала в столовую зайца отнести – пусть зажарят для Ректора – и перекусить. Трансформации ой как много сил отнимают, их восполнять надо.
Жрать хотелось неимоверно. Именно жрать. Гель не умеет трапезничать, как положено девушкам ее возраста. Хотя… какая она девушка? Она давно уже женщина. Созрела. Еще чуть-чуть – и перезреет. А вот чинно орудовать вилкой-ножом так и не научилась. Когда разрываешь живого зверька когтями и глотаешь куски сырой плоти, окровавленной и горячей, то о приличиях как-то не думаешь.
И вообще – стоит ли переживать о манерах?!
Мастер Арат говорит, что стоит. Ведь его любимой воспитаннице доведется ужинать с благородными людьми. Вот только Гель не верит, что благородные сильно уж отличаются от нее или мастера Арата. Такие же. А то и хуже.
– Утро доброе! – Гель поклонилась толстой кухарке и кинула тушку на разделочную колоду, присыпанную солью.
Кухарка, не отводя от Гель глаз, поклонилась в ответ. Боится. Толстуха всех здесь боится. Из года в год приходит на работу в Университет и дрожит. Проткнутый, и как ей живется в страхе?! Похоже, замечательно – ишь как бока лоснятся.
– Пожрать бы? Устала что-то…
Гель села за стол, опершись локтями о выскобленную ножом поверхность. Все-таки страх – полезная штука, раз благодаря ему в столовой всегда чисто.
Гель не в настроении. Вчера эти сучки-вльвы опять устроили вечеринку. И пригласили берсерков, очень даже замечательных парней. К одному из них, парню по имени Хессе, Гель давно присматривалась. Что-то было в его безумии, какая-то едва заметная доброта. Даже идиотская ухмылка и вечно слюнявая рожа не портили Хессе. Да и просто хотелось, чтобы кто-нибудь обнял ее покрепче. Перестал зыркать исподлобья, как мастер Арат, схватил бы и уронил на простыни…
Гель прикусила нижнюю губу, чтоб не расплакаться от огорчения. Ирса, эта расфуфыренная потаскуха, опять заставила Университет говорить о себе. На сей раз мертвячка не побрезговала лизоблюдом. Интересно, а Гель смогла бы переспать или хотя бы поцеловаться с тем, чьи уста – смерть? Свистун забери, мороз по коже, так страшно от одной только мысли об этом! А значит, Гель обязательно охмурит лизоблюда, желательно симпатичного, при первой же возможности.