Шуты, даже завтракая и обедая, куплеты разучивают – время дорого. А о вльвах в этом смысле и говорить не приходится. И потому красотки холодны, как лед, но страстны – куда там дриадам в течке. Пьют девчонки винишко, к парням прижимаются, о будущем своем не забывая. Да и как забыть? Ямы-то рядом, вырытые по росту-размеру студенток, – личные ниши, обустроенные согласно вкусам и предпочтениям. У одной милашки – рюши и бантики шелковые, у второй – стены бархатом занавешены, а у кого и скамеечка имеется, и подушка, и одеяло, чтобы теплей да уютней в сырой земле почивать…
Говорят, лучше, чем вльвы, любовниц нет во все Мидгарде. Уж очень они охочи до мужских ласк и поцелуев. Так охочи, что даже объятия Эрика им годятся. А ведь Эрик – лизоблюд, губы его опасны для податливого девичьего тела. Обычные люди боятся поцелуев лизоблюда, излишки тоже, ибо смерть – имя его улыбки. Смерть – так зовут яхонтовые уста Эрика.
А еще – болезнь.
Неудача.
Голод.
Страх.
Безумие…
Но что с того вльвам? Они со смертью на ты, болезни их не страшат. Да и в завтрашний денек заглянуть горазды и потому знают, кого можно приласкать, а с кем нежиться не стоит. Так что весело студенткам в компании отверженного лизоблюда, бесталанного скальда и Олафа, поэта по рождению. И двое берсерков, что, сменившись у центральных ворот Университета, отдыхать должны до утреннего развода, тоже девушкам пришлись ко двору.
Все берсерки – парни крупные, мускулистые. И эти двое не исключение. Глаза у них голубые, никакой зелени и оттенков карего. Кожа светлая, исчерканная рунами. Исчерканная – то есть в белесых рубцах, шрамах-заклятиях, какими берсерков еще на первом курсе метят. Только-только привозят в Университет, вводят в специальность, отбирая годы, и кладут под нож умельца, в молодости зарубившего врагов больше, чем в лесах грибов под елками. Все просто: или врезанные по живому руны войны, или не быть мальцу великим воином, способным в одиночку на армию выйти, головой стену пробить, искупаться в раскаленной смоле и голяком пройтись под дождем отравленных стрел.
Так издревле повелось: без участия берсерков ни одно крупное сражение не обходится, ни один серьезный вик в Запретные Миры. Именно берсерков отправляют в Топь за артефактами, способными вскипятить море и сплавить горы с небесами. Именно берсерки выживают в дебрях Пряжи, добывая отрезы непробиваемого шелка и мотки неразрывной нити.
Но за все надо платить.
Год за три – такая цена для излишков. А берсерки еще и мозгами расплачиваются. Потому и пена на губах, и безумие на поле боя, и ярость с агонией. И детей у берсерков не бывает: семя порченое, женщина от берсерка не понесет. Говорят, только гидры способны рожать от талантливых воинов. Врут, наверное…