И теперь Кэтлин мысленно снова видела себя в церкви, и эта картина разъедала ей душу, словно гноящаяся рана.
Она не обратила внимания на два последних поворота и очнулась от своих дум только тогда, когда Эм Джи остановил машину, втиснув этого автобегемота в самый маленький из переулков, который только можно вообразить. Это было одно из знаменитых мест Чайна-тауна, где дома располагались так кучно, что пространства для транспорта и пешеходов почти не оставалось. Прямые, взмывающие вверх линии здесь были под запретом. И хотя до прославленных небоскребов Сан-Франциско было рукой подать, казалось, они стоят за тридевять земель отсюда. Здесь кипела своя жизнь, воздух был пронизан непривычными, экзотическими звуками и запахами, а по вечерам — вспышками неона. Толпы сновали мимо витрин, в которых было выставлено все на свете: от антикварных изделий из нефрита до живых черепах. Затейливо расписанные дверные проемы казались драгоценными вставками на фоне стен. Тобин подозрительно осмотрел пешеходов, бурливших вокруг машины, как вода вокруг скалы, выключил мотор и вышел из машины.
Кэтлин вытаращила глаза, недоумевая, что здесь могло понадобиться Эм Джи. Маленькие, благоухающие курениями и специями домики тесно прижались друг к другу.
Никто не обратил внимания на то, что Тобину пришлось чуть ли не встать на колени, чтобы вытащить Кэтлин из машины. Казалось, никто не увидел наручников на ее запястье. Никому не было дела и до того, что Эм Джи бросил машину посреди улочки так, что другим средствам транспорта приходилось-с большим трудом протискиваться мимо нее. Он провел девушку в дверь крохотной продовольственной лавки, приютившейся между прачечной и маленькой пагодой.
Когда они вошли внутрь, из-за прилавка выглянула маленькая старушка с блестящими черными волосами. Она была еще миниатюрней, чем Кэтлин, с морщинистым, словно печеное яблоко, лицом. С минуту она молча смотрела на вошедших, потом просияла и что-то защебетала по-китайски.
Эм Джи кивнул и коротко поклонился. Потом он что-то ответил старушке, заставив ее засмеяться от восторга, как смеются все матери на свете при виде непослушных сыновей. Она указала на заднюю дверь. Эм Джи снова поклонился и повел девушку к ней.
А маленькая женщина тут же вернулась к прерванному занятию — принялась смешивать что-то удивительно ароматное. Голодной Кэтлин показалось, что это знаменитая приправа из пяти специй.
Пропуская ее вперед, Эм Джи раздвинул портьеру из бусинок, затрещавшую, как кости для игры в маджонг. За ней открылась крошечная прихожая, которая у любого непривычного человека не могла не вызвать приступа отчаянной клаустрофобии. Отсюда крутая темная лестница вела на второй этаж.