— Вам, я вижу, не терпится покончить с делом?
— Да, сегодня мне предстоит еще немало побегать по городу. И по королевским делам, и по делам Святого Ордена тоже.
Петр задумчиво посмотрел на королевский герб, вышитый на кафтане посла.
— Интересная у вас профессия, сударь, — проговорил он. — Прочитал, значит, бумажку, и человека нет, читай следующую. Ваше слово можно принять за саму смерть.
— Ну, положим, слово мое немного значит, — насмешливо ответил глашатай. Ежели я от своего имени говорить начну, так и вообще никакого весу иметь не будет. А вот что истинно воплощение смерти, так это ваши приговоры, отцы.
Глашатай потряс указом.
— Вот, вот она, смерть-то — ваша бумажка! А слово вообще мало значит, даже королевское. Ему, слову, почему-то никто не верит — всем бумажки подавай. Скоро, наверное, и совсем говорить перестанем, будем на бумажках слова писать да друг другу передавать. Для надежности. Один вот мой знакомый зашел недавно к приятелю поболтать о том, о сем… А потом возьми, да и ляпни: хорошо бы, говорит, систему правления поменять, а то где это видано — один человек страною правит! Долго ли ошибиться? Пускай лучше соберутся мудрецы со всего Королевства и на каждый вопрос совет держат. Приятель тогда ему и говорит: это ты, брат, здорово придумал! Возьми-ка ты бумагу, да чернил добрых, да все это на ней изложи. Для ясности, мол…
Глашатай нахмурился.
— А сегодня вот, после вашей Церемонии, поеду я на Цветочную площадь, другой указ читать. Будут по тому указу знакомому моему бумажки его на спине сжигать…
Петр промолчал. Иоанн хмыкнул, но тоже предпочел не ввязываться в скользкий разговор.
— Глядите, — указал Лука, — никак, везут?
В конце улицы показалась черная масса. Толпа, сдерживаемая цепью гвардейцев, загомонила, зашевелилась. Шествие приближалось. Впереди шли монахи в черных рясах с горящими факелами в руках. Сзади тоже. А в центре медленно катилась телега, запряженная парой лошадей. На телеге стояла железная клетка с ведьмой. Клетка была низкой и не позволяла стоять, поэтому ведьма сидела, ухватившись руками за прутья. На ней было надето грубое серое рубище, светлые, нечесаные волосы торчали во все стороны. Ведьма жмурилась и закрывалась рукой от яркого солнечного света. Толпа быстро расступилась, пропуская шествие, послышались крики.
— Ведьма!
— Колдунью везут!
— Ведьма! Проклятая!
— Младенцев живьем варила!
— Боже праведный! Что делается на свете!
— Из самого Оврага везут. Тамошняя. — Нечистые там места, я всегда это знал…
— И когда их уже изведут, проклятых?
— Ведьма!