Штрафники на Зееловских высотах (Кожухаров) - страница 46

Почтальон никаких писем для солдат не привез. Как выяснилось позже, от того же Хорста, во время поглощения составных частей «сухого» пайка, письмо все-таки было, но только одно – для лейтенанта. Кроме того, в разговоре почтальон подтвердил, что из окрестностей Зеелова на хутор прибудет колонна саперов и бронетехники, но ожидать их следует не раньше полуночи. Двигаться они будут медленно, без включенных фар, маскируясь от вражеской артиллерии и авиации.

Русские бомбардировщики под прикрытием истребителей систематически барражировали над поймой, поэтому никакие меры предосторожности не были лишними. И днем расчетам то и дело приходилось спешно бросать свои лопатки и кирки, чтобы укрываться от русских самолетов, терпеливо ожидая, пока «краснозведных» не отгонят зенитчики.

Отто, когда-то служивший в зенитных войсках, с первого выстрела распознавал знакомую до боли стрельбу орудий «восемь-восемь»[10]. Их можно было отличить и по характерному черному дыму разрывов. Как зловещие черные цветы, они распускали свои лепестки высоко в небе, под самой пеленой серых туч.

Агрессивно-динамичную музыку «восемь-восемь» то и дело нарушало отрывистое уханье более мощных, 100-миллиметровых «флаков». Зенитные расчеты плотно опоясывали Зееловские высоты по многокилометровой дуге, создавая надежную линию воздушной обороны.

Иногда они начинали работать по Кюстринскому плацдарму, и тогда русские в отместку за удары этого страшного, мощного оружия принимались ожесточенно обстреливать огневые точки зенитных орудий, пока вся пойма не затягивалась клубами дыма и пылевой взвеси. К ночи вероятность авианалетов сокращалась до нуля, но артиллерия частенько заступала в ночную смену, будоража и без того беспокойный сон солдат уханьем взрывов.

XIX

Уходящий день выдался на редкость тихим по насыщенности артобстрелами, и Отто подсознательно ожидал, что враг приберег неприятные сюрпризы на грядущую ночь. Телега с «хиви» и почтальоном убыла в сторону батальона, когда хутор уже погрузился в темноту и солдаты после сытного ужина заняли места на свежесколоченных нарах блиндажей, спеша поскорее провалиться в черную прорубь беспробудного сна. Некоторые не торопились забраться в тесное пространство со спертым воздухом, в котором свежий сосновый дух перебивался кислой, занозистой вонью грязного белья.

Солдаты кучковались в сырых траншеях, тщательно, затяжка за затяжкой, смакуя горячий, ароматный табачный дурман сигарет, розданных вместе с «сухим» пайком. Отто тоже находился снаружи: сидя на корточках, мешал дым сигареты с пронзительно свежим апрельским воздухом.