— Я тебя сейчас так поучу, что ты у меня как шелковая будешь, — прошептал ей Федор. «Что сейчас, что потом, — как шелковая, поняла, Федосья?»
Марфуша заглянула в дверь поварни. Ключница Василиса хлопотала над огромным блюдом, где лежали саженные осетры.
— Тятенька с маменькой разрешили пряника, — выпалила Марфа, подбегая к Василисе.
«Маменька ‘казала что заради аменин можно!»
— Ох, боярышня, куда тебе пряников, ты ж сама ровно сахарная! — рассмеялась ключница, отмыкая поставец и протягивая девочке сладости.
— Я не ‘ахарная, — серьезно ответила Марфа, «я ‘ладенькая дочка тятина, так он говорит».
— Это уж точно, — сказала ключница. «Ну, беги, а хочешь, посиди тут, с пряником-то».
— А ты мне дай чего помочь, — обсасывая пряник, сказала Марфуша, — а я потом тятеньке
‘кажу — это я для тебя приготовила! Он и радый будет».
— Да уж он радый, только глядючи на тебя, — Василиса нежно привлекла к себе девочку и поцеловала в румяную щечку. «Ты же у нас умница-красавица!»
— А я пряник и доела, — сообщила Марфа, облизывая розовые губки. «Таперича готовить чего хочу».
— Ну что ж с тобой делать, — вздохнула Василиса. «На тебе орехи-то, полущи».
Марфа склонилась над решетом орехов, а Василиса, посмотрев на нее, как всегда подумала: «И уродилась же на свет милая такая!»
Бронзовые косы, зеленые глаза, щеки — будто лепестки розы, длинные ресницы — как в годик начала говорить боярышня, так и не остановить ее было после. Сейчас, в три года, она уже бойко читала, считала на пальцах, и Феодосия начала учить ее письму.
— Ох, и свезло ж боярину Федору на старости лет, не сглазить бы только, — подумала ключница. «Жена красавица, вот уже четвертый год, как повенчались, а смотрит-то на него боярыня как в первый день брака — ровно никого, кроме него, и нет на свете. И дочку, какую ему принесла — пригожую да разумную. Ох, дай-то Бог, чтоб вот так все и шло — чтоб все здоровы были. Вот еще Матвея оженить на Марье по осени — да и ладно будет».
За трапезой Марфа внимательно смотрела на родителей — у маменьки щеки были румяны, а батюшка, глядя на нее, чуть улыбался в бороду.
— Вот, тятенька, — сказала Марфа, забравшись к отцу на колени, — и протянула ему деревянную, раскрашенную ею коробочку, — с аменинами тебя!
— А что внутри-то, Марфуша? — ласково спросил ее отец.
— А ты открой да по’мотри! — хитро сказала Марфа.
Внутри была крохотная — в детскую ладонь, переплетенная аккуратной Федосьиной рукой, книжечка. Внутри рукой Марфы был переписан любимый псалом Федора: «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых».
— Это я сама, вот и внизу, видишь! — указала девочка на подпись: «Писано Марфой Вельяминовой в лето от сотворения мира 7071».