Нужна была ловкость обезьяны или кошки, чтобы пробраться по балкам и спасти обреченных. Но вот на узкий воздушный мост взбежал парижский мальчишка, такой же проворный и ловкий, как кошка или обезьяна. Все затаили дыхание. Наконец Огюсту удалось добраться до горемык. Один из них, помоложе, стоял в ожидании.
— Смелей, Гаспар! — крикнул Огюст, веселый в минуту опасности, как истый Гаврош[18]. — Руку, старина! Вперед! Вниз не смотреть!
При всеобщем молчании, держа пошатывающегося товарища за руку, Огюст, пятясь, пробирался назад. Но вот оба достигли конца балки. Они были вне опасности.
Принесли факелы. При их багровом свете все казалось призрачным, словно мираж.
Один из арестантов, которым грозила гибель, был спасен; оставалось спасти другого. Не колеблясь, не мешкая, Огюст отправился тем же путем назад. Все взоры устремились к нему. Казалось, слышно было биение сердец. Все замерли.
На этот раз опасность увеличилась: балки, по которым шел юноша, зловеще трещали. Напрасно он подзывал к себе старика, оставшегося в одиночестве: тот, скованный страхом, все еще лежал на своей койке, хотя она каждое мгновение могла провалиться вместе с сохранившейся каким-то чудом частью пола. Это был тот самый старичок, который уверял, будто бы он знавал Лезорна. Его руки и ноги, утратившие гибкость от вечной сырости тюрем и от возраста, отказывались повиноваться; у него не хватало силы воли встать. Мнимый преступник был просто-напросто трусом.
— Идите ко мне, дядюшка Бигорн! — крикнул Огюст. — Не можете? Ну, так не шевелитесь, больше от вас ничего не требуется!
Юноша повис над провалом, схватил старика под мышки и поднял вверх. Затем, держа его на весу и балансируя, повернулся и вновь двинулся в опасный путь по балке. Все захлопали в ладоши; некоторые плакали.
Богорн был спасен. Но для Огюста это не прошло безнаказанно; ведь он не привык заниматься тяжелой атлетикой. У него пошла кровь горлом и в течение нескольких дней жизнь его висела на волоске. Молодость одержала верх, но силы юноши были уже надорваны; жить ему оставалось недолго.
За спасение товарищей Огюста Бродара включили в список освобождаемых досрочно.
Лишь через неделю после описанной нами ужасной ночи Клара пришла в себя. Все это время ее организм боролся с нервной горячкой, последовавшей за обмороком.
Наконец к ней вернулось сознание, а вместе с ним и память. Вспоминая о пережитом, она вздрагивала от отвращения.
Комната, в которой она очнулась, была обита матрацами. Это испугало Клару: все необычное напоминало об ужасах, виденных ею в приюте. Сквозь решетчатую дверь, похожую на те, какие бывают в клетках для диких зверей, проникал свет. Клара попробовала пошевелиться и обнаружила, что на ней смирительная рубаха.