Бело-дымчатые облака заволокли небо, спасая землю от зноя. Лена вышла на улицу посидеть на завалинке. Малыш, которому она до сих пор не придумала имени, а бабушка называла его Васяткой, спал, Вероника Федотовна копошилась на огороде: лето вступало в свои законные права, и необходимо было успеть все посадить. Даже в этом она не прибегала к помощи дочери, которая обленилась вконец. Но старшая Миронова настаивала, чтобы та не утруждала себя ничем, иначе раньше времени пропадет молоко.
Молодая женщина брезгливо осмотрела свою располневшую фигуру.
«Когда же закончатся мои мучения? — пронеслось в ее голове. — Ничего, теперь буду умнее. — Ей казалось, что она набралась такого опыта, что теперь ни один мужчина не способен обвести ее. — Буду жить в свое удовольствие, — решила она. — Вот только поскорее бы привести в норму фигуру». — Лена вскинула вверх коротенькие ресницы и заметила, что к их дому направляется почтальонша с огромной старой сумкой на правом плече.
— Вероника Федотовна дома? — поинтересовалась круглолицая деревенская баба средних лет.
— Мам, тебя Зинка зовет! — крикнула Лена, не покидая завалинки. — Что у тебя? — обратилась она к почтальонше.
— Телеграмма, — ответила плотнотелая женщина, на щеках которой играл здоровый румянец.
— Давай мне.
— Нет, пусть уж Вероника Федотовна прочитает первой, — возразила почтальонша, на что Лена лишь пожала плечами.
— Ну, чего тебе? — В поле зрения показалась хозяйка, вытирая руки передником. — Добрый день, Зинуля, — расплылась она в улыбке, заметив посетительницу.
— Добрый день, — без всякого оптимизма отозвалась почтальонша. — Телеграмма. — И она протянула ее Веронике Федотовне.
Та прочитала текст, и по лицу пробежала мрачная тень.
— Плохая новость? — не удержалась дочка.
— Хуже некуда.
И мать протянула ей телеграмму.
— Я, пожалуй, пойду, — засобиралась Зина, но ей никто не ответил.
Лена уткнулась в телеграмму, а Вероника Федотовна погрузилась в собственные невеселые мысли.
— И ты переживаешь из-за смерти сестры отца? — первой подала голос Леночка, которая не нашла причин для трагедии.
— Мы были близки в молодости, и мне очень жаль ее.
— Когда это было, уж давно все бурьяном поросло, — сказала Лена.
— Какая же ты у меня равнодушная и безжалостная! — в сердцах воскликнула мать, которая устала бороться и спорить с дочерью по всякому поводу.
Та и ухом не повела на ее замечание, имея свои твердые убеждения.
— И ты собираешься ехать на похороны?
— Разумеется, — ответила женщина без тени сомнений.
— Но она тебе — никто. Столько лет ни слуху ни духу, и на тебе, вспомнили ближайшую родственницу.