Слушая истопника, Назар уловил в его голосе едва заметную нервозность. Выдавали это состояние: и слезливые глазки, и въедливый румянец на скулах, шее, на лбу… Заостряло внимание предупреждение в последней реплике.
– Что ж, совет добрый, – только и ответил Назар. – Однако пора! Время не ждёт…
– Куда вы так сразу? – засуетился Нилыч и тут же спохватился, снимая с крючка вешалки кожух и шапку-ушанку. – Вот – наденьте…
– Излишне… – отказался от одежды Назар и перед выходом из котельной бросил значительно: – Ничего, Нилыч, разберёмся…
А над полярным посёлком густела студёная ночь.
И когда холодный рассвет стал робко приподниматься над далёким горизонтом сиреневой бледностью, а ровный и зябкий предутренний ветер накатывался студёностью, уносясь вниз по ледовым плешинам реки к торосному панцирю Ледовитого океана, по узкой нартовой колее, петляющей вдоль лесистого берега Колымы, ходко шли несколько собачьих упряжек.
У устья речки Горная аргиш встал. Каюры спешились.
– Прошу быть предельно внимательными! На рожон не лезть! Держите с нами связь – аппаратура отлажена!.. Расходимся по маршрутам! – объявил начальник милиции. – Идём на задержание.
Уже позади широченная Колыма. Миновали древнюю охотничью избушку у мыска «Чабаковый»… а Савелий Кепкин всё оглядывался, всматривался в рассветившийся небосвод и, шмыгая ноздрястым носом, принюхивался… Наконец, не дождавшись от участкового инспектора ни единого словца, загудел каюрскую песенку.
– Пашка Нырок – не волк, а тундру знает, – оборвав пение, бросил он через плечо старшему лейтенанту.
– Вы с ним общались? – как бы между прочим отозвался Назар.
– Общаемся… – обидно проворчал Кепкин и выпулил с иронией, завозившись неловко на нартах: – С ним «общались», с Нилычем «общались»…
– Деликатный старичок – Нилыч, – пространственно сказал Назар. – Тихий…
– Мутный! – точно приклеил ярлык, возмущенно повысил голос Кепкин. – Омут…
– Ничего, Савелий Егорович, разберёмся, – спокойно уронил Назар и плотнее завернулся в меховое одеяло. И опять некоторое время ехали молча.
– Прошлой ночью звезда Венера совсем красной была, однако, – начал разговор Савелий.
– К ночи пурга обрушится, – согласился Назар.
Как только упряжка замедлила бег и стала прижиматься к береговой кромке, где темнели заструги и обломки вмороженных в берег льдин, Назар заметил:
– Остановку сделаем? Чай варить станем? Доберёмся до места?
– К ночи должны, – прикинул Кепкин.
– А по протоке ещё сколько?
– Три якутских шаганий.
– Тридцать километров! – уточнил Назар. – Это ж – световой день езды.
– Километры – не деньги, чего их считать, – пошутил Савелий. – В тундре, – сам знаешь, – всякое случается. Поэтому, зачем гадать на снегу, когда ветер шаманит? А так, ты дело говоришь – остановку у мыска сделаем. Там охотничий шалашик – собаки чуют.