– Вы давно знакомы с Нил Нилычем? – ненавязчиво спросил Назар Кепкина.
– Знаком… – неопределённо, неохотно отозвался Савелий Егорович и раздражительно завозился, прикрикнув на собак.
Назар сразу уловил, что разговора по данному вопросу у него с Кепкиным не получится. Видимо, у Савелия была причина…
– Как вы думаете, Савелий Егорович, – Назар перевёл разговор, – мог кто-то другой побывать в шалаше, кроме Нырка?
– Чужих для тундры людей, однако, и сюда заносит, – не раздумывая бросил он через плечо. – Сам знаешь, – и кто тут только не шастает. Народ снуёт шалый. Напакостят, а следа-то и не отыщешь…
– Вот те раз! – выдохнулось у Назара.
«В чём-то Кепкин прав, – думал Назар под протяжный мотив каюра, – Колыма ему – дом родной…»
Вскоре упряжка вышла на свободный плёс. Протока в этом месте широченная – есть, где разгуляться ветрам. Закованная махина поскрипывала трещинами, ухала провалами оседающего льда. Короткий полярный день, не успев рассветиться, начинал угасать. За сереющим краем окоёма, казалось, кончался выстуженный свет. Задуло. Запылили вихреватостью снега. Дышалось труднее. Лесистая береговая синь расплылась в сгущающейся мглистости. Потянуло сыростью.
Вожак без команды резко потянул вправо. Вся упряжка шарахнулась за ним и, чуть было не опрокинув нарты, встала. Собаки тревожно завыли…
Кепкин и Назар спешились. Сделав несколько шагов вперёд, Назар замер на месте. Перед ним, едва заметная, парила припудренная позёмкой полынья.
– Ой, горько, совсем головы нет, – стонал Савелий Кепкин. – Колыма – злая река, а Злой Дух ужасен, – ругательно заворчал он и, придерживая вожака, потянул упряжку подальше от опасного места, продолжая корить чертей.
Назару стоило большого терпения успокоить Кепкина. Наконец, усадив его на нарты, помог собакам раскатиться и ещё некоторое расстояние бежал следом, покрикивая и подгоняя… Упряжка вышла на простор и понеслась, точно парусник, подхваченный свежим ветром.
Темнело. Пурга накалялась. Слепила фирновая пыль, набивалась в собачью шерсть. Приходилось останавливаться и сдирать с собачьих морд ледяной нарост…
Дотащились до сутулого островка, поросшего щетинистым терновником, встали. Продвигаться вперёд было невозможно. У берегового среза обнаружили надув, напоминающий грот. Собаки тут же свёрнутыми комочками легли на продуве. Их прямо на глазах зализывала пурга. Кепкин закрепил нарты оштолом и, по-каюрски кряхтя, у нарт вырыл под свой рост лежку и крикнул Назару:
– На всякий случай запомни, что версты три-четыре ниже этого острова за мыском изба стоит рубленая, для кочевых… Я чуткий, а ты – подремли, чай, устал?!