— Ая-яй, — сокрушался Федоренко. — И пить тебе надо поменьше. Как-то немного поберечь себя. Пить и трахаться — дело молодое. С годами следует какие-то санитарные нормы соблюдать. Даже стыдно все это объяснять известному литератору, инженеру человеческих душ.
Он нажал черную кнопку над кроватью. Через минуту в комнату постучалась горничная. Федоренко ей что-то сказал и горничная, пожилая упитанная женщина, ушла, но тут же вернулась с пластмассовым тазиком и тряпкой. Начала прибирать мою блевотину. Я лежал на спине, задумчиво глядя в потолок.
— Пойми, Ильич, — продолжал увещевать Федоренко, — правила нарушать никому нельзя, ни тебе, ни мне. Это чревато. Процесс идет помимо нас. Подставишься — кости переломает. У тебя же хватит ума не сунуть голову под жернова. Тут то же самое. Вот скажи, зачем спрятал микрофон?
— Я не извращенец, — это прозвучало у меня как «Ще-ще-ще-ще».
— Что, что? Говори отчетливее.
Я откашлялся, поворочал языком — точно мокрая галька во рту.
— Я не извращенец, чтобы заниматься любовью публично.
— Сидора Аверьяновича такое объяснение вряд ли устроит.
— Плевал я на Аверьяновича и на тебя тоже!
— Мужественные слова. Хорошо, проехали… О чем договорился со своей сучкой?
Как ни странно, я не злился на Федоренко и очередное оскорбление проглотил легко, как изюминку. Возможно, уже адаптировался под упомянутый им процесс. Процесс пожирания одного Аверьяновича более сильным, другим Аверьяновичем. Попробовал сесть, и это удалось.
— Дай сигарету.
Закурив, ощутил наличие некой посторонней скобы в груди. Ее следовало чем-нибудь протолкнуть вниз.
— Принеси пива.
Получил и пиво. Федоренко сам любезно откупорил банку. Я рассказал, что Полина просмотрела кассету. Отреагировала спокойно. В любом случае, прежде чем что-то предпринять, она непременно потребует доказательств, что девочка жива.
— Она жива? — спросил я.
— Это не важно. Важно, чтобы Савицкая в это поверила.
— Насколько я понял, она тебя об этом спросит.
— Правильно. Что было еще? Что она говорила?
— Вспоминала о тебе. Жалела, что так нелепо расстались. Знакомство с тобой, Ванечка, было для нее праздником. Она его приравнивает ко второму дню рождения.
— Остроумно… Когда условились встретиться?
— Наверное, завтра. Она позвонит.
— Ты должен уговорить ее лететь в Москву. Как можно скорее. Лучше всего — завтра вечером.
— Постараюсь.
— Да уж, постарайся… Из номера ни шагу, Ильич. Не ищи больше приключений.
— Куда же мне идти ночью?
— Почудил — и хватит, да, Ильич? Не поручусь, что следующее наказание будет таким же мягким. У меня огольцы отпетые. Не всегда удается их проконтролировать.