Он изо всех сил крутил перстень по распухшему суставу, пытаясь содрать его. Матерился на Жанну, страшно разозлившись.
– Ну пожалуйста! Я прошу тебя. Надо намылить. Развяжи мне руки. Я сама сниму его.
В ответ он только выругался и плюнул с досады на пол. Что-то буркнул про мыло и вдруг, замахнувшись, ударил бритвой по пальцу. Отсек его по самый сустав.
– И мылить не надо, – усмехнулся он, снимая перстень с пальца.
Жанна взвизгнула. Невыносимая боль разлилась по всей руке.
Брызнула кровь. Но ужасный человек с окровавленной бритвой в руке даже не думал оказать ей хоть какую-то помощь.
Заглянув в ее залитое слезами лицо, он улыбнулся. И Жанна поняла: он не способен на жалость. Этот садист никогда не испытывал такого чувства.
Он протянул руку к серьге на правом ухе.
Жанна попробовала уклониться, но он поймал ее за ухо.
– Какие у нас ушки, – хихикнул он, потрогав золотую серьгу.
– Не надо, умоляю. Не делай мне больно. Серьги легко снимаются. Возьми их. Только не убивай, отпусти меня. У меня дома есть деньги. Я привезу тебе. Только отпусти. Не делай мне больно.
– Не буду, – произнес он доверительно. Но тут же тон его изменился. В нем уже звучала ирония.
– Ты хочешь, чтобы я тебя отпустил?
– Да. Очень хочу. Пожалуйста. У меня больная мать. Она не переживет, если со мной что-нибудь случится.
Он улыбнулся, погладив Жанну по волосам.
– Хитрая девочка. Ты смоешься и наведешь на меня ментов.
– Да нет же. Не наведу. Я никому не скажу об этом. Честное слово.
Он рассмеялся. Уж слишком по-детски прозвучала ее клятва.
В какой-то момент Жанна отвлеклась, а он, быстро поймав ее за ухо, махнул бритвой по мочке уха, отсек ее по дырочку, в которой была серьга.
Жанна, привязанная за руки и за ноги, ерзала от боли по кровати, пытаясь разорвать веревки.
Ее мучитель долго хохотал, наслаждаясь ее страданиями. Потом схватил за другое ухо и без замаха полоснул острой бритвой по мочке, отделив серьгу. Улыбнулся, прикидывая на ладони, на сколько они потянут.
Его улыбка на бледном лице казалась зловещей.
Жанна отодвинулась на край кровати, насколько это было возможным в ее положении, но он схватил ее за волосы, вернул на прежнее место.
– Лежи, сука! Не дергайся, – прошипел он угрожающе. Наклонился и жадно впился в ее губы.
Поцелуй его оказался долгим. И Жанна заметила вдруг в его глазах какой-то странный блеск.
«Неужели он возбудился, ублюдок!» И сказала:
– Я не буду дергаться. Только не убивай. – Она почувствовала за всем случившимся гораздо худшее, чем с ней произошло. Сама не верила, что мучитель пожелает оставить ее в живых. И все равно просила его.