Память повиновалась ей: через мгновение, подняв голову и возвысив голос, она продекламировала нараспев:
В своих очах любовь она хранит;
Блаженно все, на что она взирает;
Идет она — к ней всякий поспешает;
Приветит ли — в нем сердце задрожит…
— Что я слышу? Неужели… Так вы узнали меня? — воскликнул мужчина.
— Вы шутите, мессер Данте! Да кто же во Флоренции не узнает нашего прославленного стихотворца?
— И недоучившегося юриста, и незадачливого политика, равно несчастливого в товарищах и в делах! — горестно подхватил собеседник. — Увы, с этого дня все мои сонеты и канцоны, все рифмы и строфы навсегда потеряли цену в глазах сограждан! Завтра на рассвете самый голосистый из герольдов, Кьяро ди Кьяриссимо, объявит мне приговор, и вскоре мой дом, дом преступника, будет срыт до основания… а ведь я даже не успел взять с собой начатые рукописи! — Голос мужчины на мгновение пресекся, но он тут же овладел собой и продолжал угрюмо и твердо: — Впрочем, кара Всевышнего всегда справедлива, и да будет наказан тот, кто пренебрег своим назначением! И да будет проклят час, когда я оставил ремесло поэзии ради суетных политических интриг!
Взмахнув рукой, мужчина покачнулся и не сдержал стона. Женщина поспешила было поддержать его, но он протестующе качнул головой.
— Подумать только, — овладев собой, вновь заговорил он, и в его голосе сквозь боль теперь послышалось искреннее, почти детское изумление, — в тот самый миг, когда я готов был отдать все силы, весь ум и красноречие, дарованные мне Господом, на служение прекраснейшей и славнейшей дочери Рима! На то, чтобы в стенах Флоренции воцарился наконец желанный покой и жители ее перестали бы смотреть друг на друга с подозрением и ненавистью! В то самое время, когда удача, казалось, благоприятствовала мне, ибо воля моя была направлена лишь к единой цели — миру и процветанию города, где я родился и был вскормлен… И вот в одно злополучное мгновение лукавые звезды переменились ко мне! Ловко задуманная интрига, искусно сплетенная клевета — и вот уже тот, кто почитал за честь самый ничтожный разговор со мной, теперь не удостаивает меня не то что поклона, но даже и мимолетного взгляда! А те, которые лишь вчера не решались принять или отклонить закон, не услышав моего суждения, которые именовали меня одним из правителей родины, — сегодня грабят и бесчестят меня и близких! Так вот к чему привел мой путь?! Не прославленный стихотворец, а преступник, изменник и презренный изгнанник — вот в каком позорном обличье суждено мне навеки остаться в памяти земляков…